Светорада Янтарная

Вилар Симона

Он вдруг шагнул к Ипатию, опустился перед ним на колени, как перед духовным лицом, и, словно на исповеди, стал просить у отца прощения. Он не был властен над своим сердцем, которое против его собственной воли вдруг наполнилось непозволительным чувством, прерывисто дыша, говорил Варда. Поначалу он ненавидел Ксантию, считая, что все беды в их семье из– за нее. Он готов был погубить эту женщину, готов был запереть ее с прокаженными. Но потом… Варда так и не понял, в какой момент чернота в его сердце сменилась светом. Может, он заметил это, когда еще ранее украдкой наблюдал за ней и своим отцом, когда замечал, как она заботлива и любезна с Ипатием, или когда смотрел, как она играет с сыном… или когда начал ревновать ее, видя, как Янтарная счастлива

с Александром. Возможно, это случилось позже, когда он понял, что Ксантия просто игрушка в руках Александра и ее надо защищать. Он молился, чувствуя, как ненависть и презрение сменяются в его душе жалостью и… восхищением. И вдруг однажды понял, что возжелал ее… Возжелал столь сильно, что согласился принять участие в оргиях Александра, хотя понимал, что у кесаря к нему самому особый интерес… В итоге они оба – и Варда, и Ксантия – оказались в равном положении, оба были унижены и обесчещены, однако у нее еще хватило сил спасти его, когда он едва не наложил на себя руки… Но и после этого Варда оставался с Ксантией груб и жесток. Ему казалось, что только так он установит между ними преграду. Он уверял себя, что Ксантия не похожа на добропорядочную женщину, какую он мечтал полюбить. Вместо того чтобы ходить, скромно опустив очи, она смеялась и плясала, радовалась всякой ерунде, интриговала, заигрывала с мужчинами, а он просто изводился, думая о ней. О бывшей невесте своего отца, из– за которой тот решил оставить мирскую жизнь. И до последнего момента, до того как Янтарная попала в беду, Варда даже себе боялся признаться, как много она значит для него. Но теперь он вынужден сказать, что любит ее, и просит у отца прощения.

Если Светорада еще могла поражаться, то она на самом деле была поражена.

Ипатий положил руку на голову Варды.

– Я прощаю тебя, сын мой. Даже более: я понимаю тебя. Я ведь сам еще не утратил своих чувств к ней.

Они оба смотрели на княжну. Но Светораду не трогали их взгляды и признания. Один в своей любви отнял и предал ее сына, другой изводил ее своими преследованиями.

Она вдруг рассмеялась.

– Наверное, мне тоже надо просить у вас прощения. И попрощаться заодно. Разве не за этим вы пришли? Вы не можете мне помочь, вы знаете, что я не доживу до злосчастного дознания…

– А кто тебе сказал, Светорада, что мы не попытаемся тебе помочь?

Это произнес Ипатий. Тихо, но твердо. Так твердо, что Варда даже вздрогнул и внимательно посмотрел на него. Отец что– то задумал, на что– то решился, а вот сын еще пребывал в растерянности и изумлении.

И тогда Ипатий заявил, что намерен поговорить с Проклом. Пакиан его должник, он наверняка поможет им.

Когда Ипатий ушел, Варда медленно приблизился к Светораде.

– Если случится невозможное… если отец найдет выход… Кого из нас ты будешь любить? Станешь ли ты женой Ипатия или… или твой ребенок по праву будет называть меня родителем?

– А кесаря ты уже не берешь в расчет?

– Нет. Если удастся тебя спасти, базилевс не захочет более вашего брака. А я все– таки… Я мил тебе хоть немного, Ксантия?

Это было самое странное предложение руки и сердца. Но Светорада сейчас не особенно думала об этом, она продолжала смотреть на дверь, за которой скрылся Ипатий. Он ведь всегда был деятельным человеком, не бросал слов на ветер и, приняв решение, старался добиться своего. Что он задумал? Но рядом стоял Варда и ждал ответа. Светорада сказала, что, если Ипатий благословит их, она согласна. И только охнула – так сильно прижал ее к себе Варда, стал целовать быстрыми лихорадочными поцелуями.

«Стема! – кричала душа княжны. – Стема, забери меня к себе! Услышь меня!»

Она еле успела вырваться из объятий Варды, когда вернулся Ипатий с Проклом. Пакиан выглядел озабоченным. Ипатий что– то негромко говорил ему, тюремщик хмурился.

– Это очень опасно, это грозит мне бедой…

– Ее все равно убьют, Прокл. А ты можешь сообщить, что в ее камере было возгорание, твои люди подтвердят это, мы им заплатим. Ты ведь знаешь, что я не беден. Устрой же для нее побег.

– Будет трудно, – задумчиво произнес Прокл, – но я постараюсь помочь.

Он выглянул в коридор и, убедившись, что рядом никого нет, сделал знак идти за ним.

Опять темные переходы, опять с низких сводов капает вода. Пламя факела высвечивало какие– то повороты, склизкие ступени, по которым они стали спускаться еще ниже, пока не оказались перед квадратным отверстием в полу. В нем плескалась темная вода.

– Вот, – сказал Прокл, опустив факел к отверстию. – Это колодец, через который мы опускаем в воды моря трупы. Если поднырнуть под стеной, то можно выплыть в бухту Вуколеона. И это единственный выход, какой я могу вам предложить. – Приподняв факел, он посмотрел на растерянные лица всех троих и добавил: – Я ведь предупреждал, что это будет трудно. Но возможно…

Светорада расширенными от страха глазами смотрела в колодец. В него кидают трупы… Недавно сюда сбросили обгоревшие останки Феофилакта. Она увидела, как переглядываются оторопевшие Ипатий и Варда, и попыталась взять себя в руки.

– Была не была! – так говорят на Руси. К тому же я хорошо плаваю. Ипатий знает.

Она даже подтолкнула его локтем.

Ипатий смотрел на княжну с восхищением, поражаясь ее мужеству, но Варда был мрачен. Взяв у Прокла факел, он снова осветил темное отверстие, попытался заглянуть вниз и сказал тюремщику:

– Посветишь. Я тоже поплыву.

Тот с недоумением уставился на него, и Варда пояснил:

– Она ведь беременная, ей нужна будет помощь, а я тоже неплохой пловец. К тому же куда она пойдет, если выберется?

«К своим», – подумала княжна, но все– таки в порыве благодарности пожала Варде руку.

Ипатий молча помог сыну снять доспехи. Потом вдруг обнял.

– Что бы ни случилось, ты мой сын. Я благословляю тебя. – И к Светораде: – Благословляю вас.

«Ну вот, опять меня просватали», – грустно усмехнулась княжна. Однако, несмотря ни на что, она хорошо держалась. Подумала: «Стема был бы доволен мною». Она пыталась сохранять бодрость духа и перед тем, как опуститься в холодную воду, которая плескалась о края проема, и казалось, что это вздыхает море. Отсветы факела бликами ложились на каменную кладку. Прокл, стоявший над ними, подсказал, где находится выводящая наружу стена. Они переглянулись с Вардой, взялись за руки и погрузились в ледяную черноту…

Это было какое– то мельтешение в непролазном, пронизывающем мраке. Светорада, нащупывая перед собой склизкий камень кладки, опускалась все ниже, чувствовала рядом Варду. И вдруг ее что– то ударило в бок, она едва не рванулась назад, но помешал плывший рядом Варда. Сталкиваясь и изо всех сил работая руками и ногами, они опустились под воду еще глубже, а потом рука перестала ощущать твердость кладки, открылся проход. Светорада проплыла под ним, Варда замешкался, и она, ухватив его за руку, потянула за собой. Ее легкие горели, не хватало воздуха, в руках появилась слабость, тело наливалось тяжестью… Но теперь уже Варда тянул ее за собой, и она, теряя силы, поплыла следом. А затем почувствовала, как их подхватило течением, увлекло наверх.

Они вынырнули на поверхность, кашляя и задыхаясь. Варда обнял ее, она обняла его. Все еще жадно хватая ртом воздух, стали оглядываться по сторонам. Было сумеречно. На западе, за водами моря, догорала заря. Где– то совсем близко плеснула о камень вода, стал проступать во мраке мол, на пристани виднелись корабли и их мачты с опущенными парусами. Сверху на стене горели огни, слышалась перекличка часовых. Дул сильный ветер, но волны шли куда– то в сторону.

Отдышавшись, они молча поплыли вдоль стены. Каменные заграждения подступали к самой воде, их подножия были скользкими от водорослей, а беглецам нужно было найти место, где бы они могли выбраться на берег, причем незамеченными. Но пока им приходилось плыть, замирая каждый раз, когда вверху проходила стража с зажженными факелами.