Светорада Янтарная
Шрифт:
Наступила относительная тишина, только ветер по– прежнему налетал порывами, свистел в арках, развевал огонь факелов.
Наконец Олег вымолвил:
– Расскажи, как думаешь сделать это. Но учти, просто так я не дам тебе сложить буйну голову. Уже слишком много наших воинов полегло.
Стема стал объяснять. Говорил, что все это время он внимательно разглядывал цареградские стены за заливом, отметил, что здесь они не высятся прямо из воды, как в Пропонтиде, а отступают на некоторое расстояние, обнажая узкую полоску суши. И если под покровом темноты несколько смельчаков тихо переплывут залив и обоснуются на этой полосе под стеной… Стема присмотрел место, где можно будет затаиться, есть там такой участок в укреплениях, в стороне от скопившихся в заливе судов, подле Платейских ворот, где в морскую стену упираются строения старой городской стены Константина. [164] Когда
164
Стены Константина – фортификационные сооружения Константинополя, возведенные по плану императора Константина I Великого, который лично копьем очертил их на местности при основании новой государственной столицы в 324 году. После возведения стен Феодосия сухопутные стены Константина утратили свое фортификационное значение и постепенно разрушались.
Видимо, Стемид немало размышлял над своей идеей, ибо сколько ему потом ни задавали вопросов, у него на все был готов ответ. Главное, что уяснили русы, это необходимость согласовать выступление кораблей и наскок «рысят» Стемида. Ну а в том, что именно этот парень поведет отряд смельчаков, никто уже не сомневался.
– Когда все начнется, мы подадим тебе сигнал звуками рогов, – подытожил Олег. – Как услышишь их глас, знай: твое время пришло.
Позже, когда уже в ночи отобранные Стемой люди из отряда «рысят» готовили надутые овечьи бурдюки для переправы, Олег пришел посмотреть, как у них все ладится.
– Интересно, так бы ты рвался в Царьград, Стемид, если бы не смоленская княжна?
Стема молча проверил снаряжение, поправил меч в ножнах на поясе. На вопрос Олега ответил не поворачиваясь:
– Я за ее жизнь перед богами отвечаю. Она – жена моя. А ты, Вещий, запомни: как там потом ни сложится, она моя.
Ну как же, как же. Ради этой вертихвостки Стемид Стрелок готов и небо, и землю перевернуть, на твердыни Царьграда соколом взлететь. И Олег пообещал сделать для Стрелка и Светорады все, что в его силах. К тому же к ним как раз подошел Ингельд Смоленский, родной брат княжны. А за ним людей поболее, чем сотня Стемида. Вот Олег и запел соловьем: дескать, он чтит смоленский род, многим из них обязан, а уж Светорада ему едва ли не родная душа, так что пусть Стема не волнуется: если родня княжны не заупрямится, получит он свою красавицу.
Ингельд тут же стал говорить, что для сестры лучшего мужа, чем Стрелок, он и не пожелает. А Стеме пообещал, что его люди сразу же придут на помощь. То же говорил и германец Карл, и приведший мерянских воинов ростовский воевода Скафти, который в темноте со своим татуированным лицом казался самим чертом, только волосы светлые по ветру развевались. А еще Скафти попросил, чтобы Стемид за его младшим братом Ормом приглядывал. Стема же сказал, что Орму он не нянька, что за каждого из «рысят» и так стоять будет, а там уж как сложится. Правда, чтобы успокоить Скафти, хотел было оставить Орма на берегу, но юноша, услышав, что его отсылают, едва ли не первым пошел к воде с надутым мехом. На ходу почти оттолкнул старшего брата.
– Долго ты будешь надо мной, как наседка, хлопотать, Скафти? Я – сын викинга и со Стрелком не одну сечу прошел, пока ты своей Руслане детей строгал одного за другим. Так что не позорь меня братней заботой.
Добираться вплавь на надутых кожаных бурдюках русы научились еще у степняков. Вот и сейчас было решено плыть по заливу на мехах, удерживая над водой луки и колчаны со стрелами. Ветер дул в сторону Царьграда, так что достичь берега рассчитывали скоренько. Вошли в волну в кромешной ночной тьме, зная, что со стен их навряд ли различат. Но все одно было решено при приближении к городским стенам, озаренным светом факелов, бурдюки оставить и доплывать уже самим. Все «рысята» Стемы Лодьира плавали отменно, как и разили из лука, умели беззвучно двигаться, – он сам их тому обучал, кого попало не брал в свой отряд и в каждом был уверен, как в себе самом. И каждый из «рысят» был ему дорог. Вот и сейчас, достигнув в темноте узкой полоски берега за Золотым Рогом, забившись под каменный выступ у старых ворот, он сам пересчитал всех. Все справились с волной, несмотря на то что плыли, подняв луки, только молодой мерянин Кима оплошал, жаловался, что подмочил тетиву.
– Влас меня ругать будет, – шептал тихо мерянин Стеме. – Он мне свой лук отдал, он у него знатный, тетива из лучших жил кручена, а я, как волна нахлынула… Эх, что там теперь говорить…
Другой из «рысят», матерый воин Глоб, стал успокаивать парня: мол, Влас всегда отменное оружие имеет, но ведь не вызвался плыть со старшим, осторожничает, как всегда. Но все одно это были отменные воины – как из старого, еще ростовского отряда, где некогда воеводой был Стемид, так и из пришедших к нему варягов, почитавших своего Лодьира, даром, что он рус, а не из земли фьордов. Ну и из Смоленска было несколько, да еще из тех, что пристали к нему в Киеве. С миру по нитке, а кольчужка дружинная вон какая надежная получилась. Сейчас они сбились плотной группой под стеной, жались друг к дружке, так чтобы и сверху не приметили, и согреться было можно. И хотя вересень [165] в ромейских краях был непривычно теплым, но на ветру да в мокрых кожаных доспехах зубы все равно дробь выбивали. Железными у «рысят» были только шлемы, а доспехи – все больше набитые стегачи [166] да кожаные куртки дубленые, чтобы железом не бряцать, не выдать себя ненароком. Вот и сидели плечо к плечу, спина к спине, ждали. Некоторые даже умудрились подремать. А чего особо суетиться, если до рассвета еще далеко.
165
Сентябрь.
166
Стегачи – прошитые, набитые паклей куртки, какие обычно надевали под кольчугу.
Но рассвет настал скорее, чем они думали. Посерело небо, и ветер как будто поутих. Правда, не настолько, чтобы на перетягиваемых волоком судах не раздулись полотнища парусов, создавая впечатление, что ладьи русов движутся под напором ветра. В предутренней дымке людей, толкающих корабли, было не разглядеть, а вот движение флота к заливу смотрелось даже величаво. Недаром находившиеся на стене ромеи всполошились, орать стали, в трубы дуть, стрелять сами не зная куда.
Молодой Орм засуетился:
– Чего ждем, Лодьир? Самое время!
Но Стема на него только цыкнул. Вслушивался в доносившиеся со стены голоса. Они были почти истеричные, но его больше устроило бы, если бы они стали удаляться в сторону Друнгарских ворот, откуда было ближе к предместью Сики, где уже появились в заливе русские суда. Вон уже первые струги плюхнулись носами в воду, качнулись оскаленные резные морды на высоких штевнях, а за ними все так же, под надутыми парусами движутся следующие и следующие. В предрассветном сумраке кажется, что их тьма [167] невозможная…
167
Тьма – огромное число.
Ромеи в панике носились по стене. Кажись, целый отряд пробежал, бряцая железом. И на душе ватажка стало немного спокойнее. А тут как раз и рев рога долетел с противоположного берега.
– Пора! – приказал Стема.
У них уже все было готово. Сам Лодьир и несколько его стрелков вскинули луки, согнули их, натянув потуже тетиву. Не стрелу держали на прицеле, а тяжелые жесткие жезлы, к которым были привязаны длинные кожаные веревки. Щелкнули тетивы, и ввысь унеслись жезлы, упали на стену. Только у двоих не зацепились, а те, у кого выстрел вышел удачным, тут же принялись карабкаться по веревкам на стену. Лезли, упираясь ногами в каменную кладку, подтягиваясь на руках. А взобрались – и следующие стали подниматься. Первые же, поняв, что тут пока тихо, начали втаскивать подоспевших товарищей.
Стема быстро огляделся. Тааак… Пока ромеи сообразят, что к чему, пока заметят их в полумраке, они этот участок вполне могут оприходовать по своему усмотрению. Вон сколько тут всего. И камни для сбрасывания грудой лежат под парапетом, и котлы заготовлены, и лестницы… Лестницы – это главное. Стема повелел спустить несколько из них, сказал, кому охранять участок стены, а с остальными поспешил к каменным сходням, ведущим в город. Когда спускался, понял, что на стене началась схватка. Засев за кучами камней, притаившись за высокими котлами, его люди стали отстреливаться от бегущих к ним схолариев. Жарко там у них наверху, однако русов уже заметили и в городе. Стема, решив не возвращаться, продолжал спускаться по ступеням вдоль старой стены Константина, более низкой, чем городская стена, и уже изрядно разрушенной, по сути превратившейся в каменные соты. Стема забрался в одно из таких углублений и начал метать стрелы в суетящихся внизу ромеев. Женщин и детей не трогал – зачем? – а вот когда появлялся кто– нибудь в шлеме, разил единым выстрелом. Потом еще стрелял. Люди разбегались с криками. Испугались? Хорошо! Пусть поднимут бучу, пусть посеют панику, оповестив соотечественников, что русы уже в городе. А звуки рога из– за стены слышались все отчетливее, все надсаднее. Эх, подмогу бы сейчас!