Светорада Янтарная
Шрифт:
– Возьми себе. И вели поставить охрану у моей камеры. Иначе… Это люди Самоны совершили. Он сделает все возможное, чтобы погубить меня.
Прокл молча принял подношение и ушел. Но охрану все же выставил. И Светорада до утра слышала, как невдалеке от ее узилища мерил шагами площадку страж, даже различала слабые отблески горящего факела. Больше уснуть так и не смогла. Состав Каллиника, который горит даже в воде, даже на сыром камне… От малейшей искры он воспламеняется с потрясающей быстротой, и нет от него спасения. Да, Самона опасался ее сейчас и готов был сделать все, чтобы она не дожила до процесса дознания. И жить ей осталось… до следующей попытки убийства.
Ночь в подземелье длится бесконечно. О наступлении нового дня оповещает вспышка факела и принесенный завтрак. Светорада была так измучена, что только через силу заставила себя поесть. Нет, она еще не мертва, скоро за ней придут люди базилевса, она должна им все сказать. У нее была слабая надежда, что ей удастся убедить императора в том, что жизнь смоленской княжны еще что– то значит для Олега, что ее следует пощадить. В конце концов, она носит ребенка, а по христианским законам нельзя пытать или казнить женщину до разрешения от бремени. И ей просто необходимо разоблачить Самону, доказать его причастность к заговору, пока былой союзник не успел избавиться от нее. Но как же это непросто! Да и базилевс скорее поверит своему паракимомену, чем женщине из племени окруживших его столицу варваров. Но все равно это была ее единственная надежда на спасение. Сжавшись во мраке, Светорада лихорадочно размышляла, пытаясь вспомнить все, что говорил ей Олег о Самоне, о плате, какую тот получил за поддержку. Такое богатство невозможно оставить незамеченным. Ей надо напирать на это, и тогда…
Она вздрогнула всем телом, когда услышала шаги за дверью. Кто– то негромко переговаривался, потом дверь медленно отворилась. Свет факела опять сильно резанул по глазам, Светорада зажмурилась и не сразу различила в отблесках пламени двух стоявших у дверей людей. В горле застрял крик, от страха она не могла пошевельнуться. Потом все же рассмотрела их и слабо ахнула.
– Вы?..
Да, княжна была удивлена. Вот уж никогда бы не подумала, что к ней в подземелье придут отец и сын Малеилы.
Они молча смотрели на забившуюся в угол Янтарную, растрепанную, в помятом парчовом платье. На мрачных лицах застыла печаль. Ипатий был все в том же длинном темном облачении послушника, а Варда – в поблескивающей в свете факела лорике.
Светорада заставила себя встать, выпрямиться и шагнула им навстречу. Поочередно посмотрев в глаза обоим, произнесла:
– Как отрадно видеть вас вместе. Надеюсь, недоразумения между вами уже позади? И возможно, вы будете столь снисходительны, что сообщите мне, где Глеб?
– Он в безопасности, – ответил ей Ипатий. – Его оберегают, пока не состоятся переговоры с язычниками. Варда настоял на том, что без переговоров с варварами не обойтись. Я же буду переводчиком на этой встрече и сделаю все, дабы Глеб не пострадал.
Что ж, она допускала, что Ипатию и впрямь удастся хоть что– то сделать для мальчика. Однако… Светорада уже никому не верила.
Какое– то время все трое молчали. Потом Варда спросил:
– Это ведь неправда, что вы помогали русам? Вы сказали так потому, что хотели спасти Глеба? Ибо как можно помогать этим убийцам, когда вы познали, каково это – жить в империи? Я не верю в подобное предательство!
– Не верь. Ты ведь всегда следил за мной, Варда, и мог удостовериться, что у меня не было возможности помогать русам.
Ответ княжны озадачил его. Варда стал говорить, что он еще не забыл, как после ее общения с хазарами те выставили целый ряд требований и в результате переговоры провалились. И это в то время, когда империя так нуждалась в наемниках! Не забыл он, как часто она посещала предместье Святого Маманта, где по– прежнему проживали некоторые русы. А еще он понял, что друнгария флота Имерия поспешили услать из Константинополя, когда Ксантия вдруг стала проявлять к нему особую милость.
– А может, это Имерий проявлял ко мне милость? – заметила княжна. – Похоже, ты преувеличиваешь мои возможности, Варда, забывая, что я всего лишь женщина.
Ей нужно было убедить их. Она понимала, что Малеилы пришли к ней неспроста. Она что– то значила для них. Они оба… Ипатий, скорее всего, еще что– то чувствует к ней, еще не сменил любовь на ненависть, а Варда… Странно, но только сейчас княжна вдруг поняла, что, несмотря на раздражавшую ее слежку Варды, именно от него она привыкла получать защиту. Но он ее должник, она вынула его из петли. И сейчас, пользуясь расположением к Ипатию Прокла Пакиана, они смогли добиться у того разрешения навестить ее в узилище. До того, как ее поведут на дознание. И отчего не повели до сих пор?
– Кесарь знает обо мне?
– Нет, – ответил Ипатий. – Строжайше запрещено сообщать ему о том, что ты под стражей. Базилевс прикажет ослепить любого, кто оповестит Александра о твоем аресте, а твою служанку держат под стражей. Лев Мудрый сперва желает во всем разобраться сам. В ближайшие дни он велит допросить тебя. Ты понимаешь, что это означает для тебя, Светорада?
От слабости она прислонилась к стене. Может, ее допросят завтра? Или послезавтра… Почему не сегодня? Не сейчас? Ведь отсрочка для нее не облегчение. Это ее гибель. И она попыталась объясниться. Сказала, что есть некто могущественный и опасающийся ее, кто постарается сделать все, чтобы она погибла до того, как ее начнут допрашивать. Этот человек уже попытался убить ее. Разве Прокл Пакиан не поведал им, что произошло сегодня ночью? И такие попытки повторятся.
Светорада посмотрела на Варду, подозрительного, не доверяющего ей Варду, и сказала:
– Ты уже не единожды спасал меня, Варда. Спаси и сейчас. Ты ведь знаешь, что мой ребенок от тебя!
Это был невероятный ход, но в ее голосе звучала такая убежденность, что Варда даже отшатнулся. Потом, тяжело дыша, он шагнул к ней, снова отступил и прижался лицом к стене. Ипатий же, глядя на Светораду, ахнул и схватился за крест на груди. И отец, и сын были поражены, их охватил ужас, особенно после того, как она стала рассказывать им, что лишь по чистой случайности оказалась не в той камере, где сожгли Феофилакта Заутца. Сделал это Самона. Всемогущий паракимомен помогал варварам, и она узнала об этом. Случайно узнала, поспешила добавить княжна.
– И ты столько времени таилась! – всплеснул руками Ипатий.
Светорада улыбнулась. Они даже не предполагали, сколько она таила в себе… и как научилась лгать. Палатий стал для нее превосходной школой.
– Варда, ты служишь в Палатии, объясни отцу, как непросто будет разоблачить всесильного Самону.
Варда медленно повернулся к ней. Смотрел. Лицо его было в тени, но она видела, как от бурного дыхания по пластинам его лорики скользят блики пламени. Он медленно приблизился.
– Если в этом замешан Самона, ты обречена, Ксантия. Паракимомен убьет тебя. А я… Я сам готов умереть за тебя, ибо ты носишь моего ребенка.