Светорада Янтарная

Вилар Симона

– Неужто? Так я уже трижды тетка? – рассмеялась Светорада, вспоминая своего некогда болезненного братца.

Стема рассказывал, что Асмунда вылечил князь– кудесник Олег, и теперь Асмунд и верхом может ездить, и на ладье плавает по делам князя – в общем, стал видным боярином в киевской Думе, многие его уважают за государственный ум. Порой только прихварывает по сырой погоде, а так вполне видный витязь. Конечно, особой лихости Асмунд, как и прежде, не проявляет, да и в Смоленске бывает лишь наездами, все больше при князьях в Киеве обитает.

– А вот Ингельд все такой же баламут неспокойный, – продолжал

Стема, лежа подле княжны и играя ее локоном. – Жив, здоровехонек, баб у него с два терема наберется, но суложи законной как не было, так и нет. Ольга вон все грозится женить его на какой– нибудь киевской или новгородской боярышне, но как начинает подступать с предложениями, Ингельд сразу на коня и в степь. С печенегами часто схлестывается, какие сейчас на днепровских порогах шалят. И ничто ему, лешему, не делается, будто заговоренный. И у Олега Ингельд теперь, почитай, лучший воевода, – закончил Стема с уважением в голосе.

– А сам– то Олег?

Но Стема, похоже, не хотел распространяться на эту тему. Стал спрашивать, как Светорада некогда в Корсунь попала.

Она, конечно, рассказала, но о многом умолчала. Не захотела говорить, как осталась одна в степи с Глебом, как жила в плену у печенегов, пока ее не выбрал себе в жены хан Таштимер. [134] Но Стема словно догадывался, что Светорада недоговаривает. Крепче прижимал ее к себе, дышал прерывисто. Эх, будь он рядом… Но его не было. А Светорада – пленница, одинокая и прекрасная, жена старого хана… Он слушал про ее побег из печенежского стана, про встречу с Ипатием в Корсуни. Когда она снова становилась краткой в своем повествовании и умолкала, Стема тоже горестно молчал, а его глаза тускнели, будто его вина была в том, что так сложилось. Потом вдруг сжимал ее в сильных объятиях, целовал, пока она не начинала напряженно дышать, лохматила ему волосы, ласкалась, словно искала в его любви забытье от прошлого, желала наверстать упущенное.

134

Об этих событиях рассказывается в романе «Светорада Медовая».

Любиться со своим Стемкой… Для Светорады это было такое счастье! Отдавать всю себя без остатка, без оглядки. И хотя княжна чувствовала, что и он что– то недоговаривает, что неспроста он вдруг оказался в Царьграде, она все равно знала, что со Стемой ей нечего бояться.

А ведь они оба играли в очень опасную игру, встречаясь вот так, тайком. Она рисковала своим положением, да и его бы не помиловали за любовь с севастой, которой до вхождения в семью императора оставался лишь шаг.

– Как они там живут, в Палатии? Сказочно у них, поговаривают.

– Сказочно, Стема. Но не хочу сейчас о том думать. Лучше поцелуй меня еще.

И опять славянская Лада заставляла их забыть обо всем на свете.

Еще не рассвело, когда Светорада вырвалась из крепких объятий новообретенного мужа, спешно засобиралась, и ему пришлось провожать ее по темным переходам предместья, вести вдоль каменных стен Константинополя к Влахернскому дворцу. Из Влахернского храма долетало хоровое пение, в открытых вратах мерцали огоньки свечей, когда на паперти перед церковью они обменялись прощальным рукопожатием. Обняться уже не посмели. Светорада ждала какой– то миг, словно оставляя за Стемой решение удержать ее, но он как– то повинно опустил голову, молчал. И тогда она шепнула:

– Если все тихо будет, опять пришлю тебе перстень.

И прислала. На следующий день она опять целовала его глаза, говорила:

– Это хорошо, что Александр позволил мне остановиться во Влахернах. Из Палатия я так легко не смогла бы ускользнуть.

Стеме не нравилось, когда она вспоминала об Александре.

– Ну, уехал твой жених – и ляд с ним. Дурак. Я бы от такой невесты, как ты, ни за какие коврижки не умчался за три моря.

– Он сам не хотел, но пришлось.

– А ты как, ждешь его?

Она смеялась негромким русалочьим смехом, лохматила его волосы.

– Я ведь с тобой. А потом… Потом, как скажешь.

– Как скажу, Светка? – Лицо его становилось серьезным, смотрел уже узнаваемым пытливым взором. – Неужто оставишь ради меня все это богатство? Неужто собирать землянику в днепровских лесах и впрямь надумала?

– А ты позови – и узнаешь.

Он тут же поцеловал ее долгим поцелуем, так что у нее перехватило дыхание.

– Я все та же, Стемушка, – шептала Светорада у его губ. – С тобой – хоть за видокрай! [135]

135

Горизонт.

Но он не звал. Она и сама понимала, что сейчас это невозможно. Даже их ночные встречи были делом непростым, а исчезни однажды севаста Ксантия, ромеи все небо и землю перевернули бы, разыскивая ее. Это их земля, их держава, за измену которой – а то, что хотела Светорада, и было изменой – ожидала бы кара страшная и неминучая.

Поэтому любовники ловили каждый миг своего счастья. Понимая, как оно кратковременно и что им грозит, они отдавались своей любви без остатка. А потом опять негромко беседовали, опасаясь касаться только одной темы: как быть дальше.

– С кем ты прибыл в Царьград? – решилась все же спросить Светорада, устраивая голову на сильном плече Стемида.

Какое– то время он молчал, будто раздумывая. Потом белозубо усмехнулся, отбросил со лба прядь волос.

– С кем? Да с «рысятами» своими. Они у меня знаешь какие! Даже Ингельд твой говорил, что у них и его людям поучиться есть чему. Да и Олег…

Тут он умолк, словно опасался сказать лишнее. И вдруг сообщил, что ведь и Светораде кое– кто знаком из его хирда. Помнит ли она кривоносого Глоба-ростовчанина? Или мерянина Киму?

– Неужто у тебя не только варяги в отряде?

– А где ты видела, чтобы на Руси служили только варяги? Наших там немало.

И он поведал, что как– то Олег послал его в Ростовские земли, и там Стема встретил своих, ну и взял кое– кого в дружину, из самых неболтливых, конечно, кто про них со Светкой не проговорится. Того же Глоба, Киму– мерянина, а еще Орма, сына ярла Аудуна, некогда приютившего Стемку со Светой.

Светорада сказала, что не прочь встретиться с ними.

– Нет, – отказал Стема. – Не должны они ничего знать, я их специально держу в стороне, чтобы не прослышали о тебе.