Свидание на небесах
Шрифт:
– А какой же еще! – весело фыркнула Анна Ивановна. – Я сама таких вот бабулек не раз за свою практику посылала куда подальше. То им бандитские разборки в супружеской ссоре мерещатся, то инопланетяне покоя не дают. Мне, слава богу, не досаждают!
Она озорно сверкнула в их сторону глазами, все трое весело рассмеялись.
– Может, там все и чисто, в конторе этой брачной, – приговаривала она, провожая их к порогу после вкусного ужина. – А может, и нет. Ваша подруга пропала, вестей от нее нет. Как? Почему? Может, и еще кто пропал? Вы бы, Саша, полистали сводки. Мало ли…
– Полистаю, –
Могла ли она сесть в машину к незнакомцу?
– Вряд ли, – повертела головой Ева, когда они уже ехали домой и живо обсуждали минувший вечер. – Верочка была очень благоразумной. Она не могла!
– Тогда кто это был? Кто?
– Не знаю, – Ева пожала плечами, покосилась на Воинова. – Всех ее знакомых мужчин можно по пальцам одной руки…
– Это я понял. Она у тебя просто Белоснежка! – он метнул в ее сторону свирепый взгляд.
Саша вдруг разозлился. Что она, в самом деле, идеализирует свою Верочку? Он вот лично хорошо помнит мудрость про тихий омут, и про чертей, которых там навалом.
Саша отвернулся к окну, задумчиво рассматривая погружающиеся в ночь улицы. Неоновые вывески магазинов, фонарные столбы, редкие троллейбусы, запоздавшие пешеходы, стайки молодежи в скверах и на остановках. В промчавшемся мимо окон автомобиля парке на катке все еще горел свет – и кто-то настырный сновал там от барьера к барьеру. Город жил стабильно нервно днем и опасно праздно ночью. Он бы вот лично гроша ломаного не дал за жизнь и здоровье какой-нибудь слабоумной девицы, решившейся в одиночку метаться по льду в такой час в опустевшем парке. Если только она приключений на одно место не ищет. Как Верочка, к примеру.
Надо додуматься: ходить, как на дежурство, к брачному агентству несколько недель! Чего ходила? Собралась зайти – заходи! Нет – ступай домой! Это ведь в конце концов опасно. Мало ли чье внимание она могла привлечь, пока тут тусовалась! Это ведь не поселок с тремя сотнями дворов. Это мегаполис. Он сродни чудовищу, способному проглотить любого, не оставив следа.
Нет, следы пока находились, но очень слабые, размытые. Если не выгорит вариант с машиной, в которую она села, то все – тупик. Куда потом обращаться? К кому в этой многомиллионной человеческой мешанине?
Он вот лично не любил больших городов с их бешеными скоростями, толпами, очередями, озлобленностью, суетой. Ему и своего родного города было много. И никакой центр его не прельщал. Он даже обрадовался, когда нашел Еву за городом в старинном красивом доме. И даже позволил себе домечтаться до детей. А тут…
– Верочка хороший человек, Воинов, – вдруг угадала его мрачные мысли Ева. – Я все понимаю, думаешь, нет?!
– Что ты понимаешь? – Он со вздохом обернулся к ней, протянул руку и осторожно погладил ее шею под шарфом.
– Тебе совсем не улыбается этим заниматься. Ты только приехал, только устроился на работу, а тут я со своим грузом проблем.
– Вот как раз ты меня совершенно и не напрягаешь, – он улыбнулся. – И груз твоих проблем – тоже.
– А чего тогда нервничаешь? Я же вижу! – Она дернулась, уворачиваясь от его пальцев, щекотавших ее за ухом.
– Нервничаю, – не стал он врать. – Потому что вся эта история с твоей подругой как-то отдаляет нас друг от друга. Как-то размывает днем все, что было у нас ночью. Я не могу насладиться тобой в полной мере, понимаешь?
– Бред! – фыркнула она, сворачивая за город. – По мне – это как раз наоборот, нас сближает!
– Ага! Точно! – он надулся на нее из-за того, что не позволила ему трогать себя. – Я тебя любить хочу! Тебя одну, Ева! И говорить хочу о нас с тобой, понимаешь?!
– Дурак, – буркнула она после минутной паузы и замолчала.
А потом сказала и вовсе несусветную, на его взгляд, чушь.
– Если ты любишь меня, если… То должен любить и моих друзей. Вот! – и снова проглотила язык.
Молчала она до самого дома. И в доме молчала тоже. Носилась как чумовая по комнатам, гремела, трясла какими-то нарядами, потом сгоняла на пять минут в ванную. Вернулась в махровом халате и тюрбане из полотенца на влажных волосах. Бегала по кухне, открывая и закрывая шкафы, умчалась наверх, в спальню, там топала минут двадцать. И старательно делала вид, что его вообще нет. При этом даже не позаботилась о продуктах и утке в большом блестящем термопакете. Выскочила из машины, оставив все, как есть, и ключи в замке зажигания.
Он все сортировал, рассовывал по полкам шкафов, холодильника, рассыпал по банкам для сыпучих продуктов. В одном из пакетов наткнулся на мужские футболки, сорочки и тут же получил ощутимый укол в сердце.
Кому?! Кому она все это купила?! Брату, другу, тому хвостатому Гарику, которого он заочно ненавидел?
– Это тебе! – раздался за его спиной ее сердитый басок. – Можешь примерить!
Он дернулся, обернулся. Ева стояла в дверях кухни в милой хлопковой пижаме, состоящей из коротких шортиков и кофточки с рукавами-фонариками. Она высушила волосы, намазалась кремом, лоб и щеки немного поблескивали. И обулась в смешные тапки, которые он по-прежнему принимал за валенки.
– Мне?! – У него вдруг перехватило горло, как от простуды. – Зачем?!
– Хотела сделать тебе приятное. – Ева надулась, подлетела к нему, потянула из его рук пакет. – Не нравится? Можешь выбросить.
– Не надо выбрасывать. Чего ты?
Поймать ее за руку не удалось, она снова, как кузнечик, отскочила в дверной проем. Глянула на него исподлобья. И через мгновение показала ему язык, тут же спрятав его за пухлыми губами.
Господи, лучше бы она орала на него, чем вот так! Ее ребяческая слабость выбивала у него почву из-под ног. Била под дых, наотмашь, лишала его не только воли, но и способности мыслить здраво! В такие минуты она могла вить из него веревки, точно.
– Малыш… – шепнул Воинов и, бросив пакет под ноги, шагнул к ней. – Малыш, я ведь люблю тебя!
– Догадалась, – дула она губы, подбоченившись. – И?
– Я для тебя все, что хочешь, сделаю!
– И? – взгляд потеплел, наметилась слабая улыбка.
– Но только для тебя, малыш, не вместо тебя, понимаешь? – Он подошел к ней вплотную, схватил за талию и привлек себе. – Нельзя, чтобы кто-то стоял между нами. Это неправильно.
– Может быть, – она задышала ему в ухо горячо и судорожно.