Свидание у алтаря
Шрифт:
Поняв, что ее ждет, она благоразумно поспешила скрыться.
Глава третья
Господи, какая же она дура…
Сара не помнила человека, который выбежал на сцену и набросился на нее. Все ее внимание было приковано к Бейнтону – гордому, могущественному герцогу, который сидел, скрестив руки, и глядел на ее так, будто она была подсудимой, а он – судьей.
О, как ей хотелось крикнуть ему: «Посмотрите на меня!» Сегодня весь Лондон был у ее ног. У нее тоже есть власть и могущество.
Все это пронеслось у Сары в голове за миг до того, как кто-то развернул ее и впился ей в губы. Она даже не знала его имени – только то, что он был в ложе герцога.
Что, если это герцог подбил его наброситься на нее? Может быть, он решил таким образом ее проучить?
Если это так, то она в нем горько разочаруется. Набрасываться с поцелуем – это совсем не оригинально.
К счастью, за последние несколько недель, прячась ото всех, чтобы не навредить своей репутации, Сара изучила в театре каждую щель. Она ринулась за сцену, слыша за собой топот орды мужчин, которые бросились в погоню, и, мгновенно сообразив, опустилась на колени и нащупала потайную дверцу в полу. Подцепив ногтями край доски, она подняла дверцу и, не раздумывая, прыгнула в темноту. Дверца медленно опустилась над головой.
Сверху не было слышно ни звука. Но через каких-то четыре лихорадочных удара сердца вверху уже раздался топот тяжелых сапог и туфель, а также беспорядочные мужские крики.
– Она побежала туда, – крикнул кто-то.
– Кто схватит ее первым, тому первому она и достанется, – прозвучал возбужденный ответ, и снова над головой Сары прогрохотали шаги.
Сара согнулась в три погибели и закрыла уши руками. Она не хотела больше ничего слышать. А если они поймут, что пошли не туда? Если вернутся в театр и выследят ее?
И что они будут делать, если поймают ее? Саре не хотелось даже думать об этом.
Проведя рукой по лицу, она с удивлением обнаружила, что маска все еще на ней. Сняв изысканную вещицу, она отбросила ее в сторону. Никогда больше она не будет играть Сирену. Никогда.
Вверху снова пробежали, потом беготня и приглушенные голоса стали удаляться – разобрать слова уже было невозможно. Саре показалось, что она наконец в безопасности.
Она сидела неподвижно, а мысли ее унеслись туда, куда она редко позволяла им проникать. Сколько раз в детстве, как и сейчас, она сидела где-нибудь, свернувшись калачиком, чтобы не беспокоить посетителей своей матери? Она в совершенстве овладела искусством прятаться так, что ее никто не нашел. Или притворяться, что ее нет.
Мрачные воспоминания… Сара сидела, предавшись им, пока театр не затих. Тогда она позволила себе наконец дышать полной грудью. Выпрямившись, девушка приподняла дверцу. Вокруг было темно, только из-под двери заднего выхода пробивался свет. Слышались отдаленные звуки: в театре закрывали двери, гасили лампы, расставляли стулья. Должно быть, ее преследователи уже ушли.
Сара откинула доску и выбралась из своего убежища. Ее мышцы болели, и она чувствовала
Пару секунд Сара думала, не отправиться ли ей прямо домой, но поняла, что не сможет выйти в город в этом платье.
Пробираясь за кулисами с вытянутой вперед рукой, чтобы не наткнуться на что-нибудь в темноте, она подумала, что Джефф и Чарльз, скорее всего, тоже уже ушли. Чтобы попасть в гардеробные и переодеться, ей понадобится свеча. Иначе через лабиринт коридоров и остатков старой сцены не пробраться. Сара двинулась к свету: там, у заднего входа, непременно будет сидеть сторож – старина Олли. Последнее, что он всегда делает, прежде чем уйти из театра, – гасит свой фонарь.
Все остальные, похоже, уже ушли. Сара надеялась, что обезумевшие зрители не схватили какую-нибудь другую актрису вместо нее и никто не пострадал.
Она услышала шорох метлы по полу. У заднего входа наводил порядок старый Олли. Он работал почти во всех театрах Лондона и отлично знал Сару. Увидев ее, он улыбнулся.
– Здравствуйте! А я-то уж гадал, удалось ли вам от них убежать? Ох и гнались же они за вами! – проговорил он, отставив метлу.
– Странные они, эти мужчины, Олли.
– Это точно.
– Никто не пострадал?
Он покачал головой.
– Не-а, девушки – они умеют за себя постоять. Я крикнул, что вы выбежали через задний вход, и парни помчались туда. Мы тут живо очистили весь театр.
– Я еще никогда в жизни такого не видела. Верно, большой ущерб они причинили?
– Мистер Джефф и мистер Чарльз раскричались, что занавес разорван, но все остальное цело. Их, вообще-то, больше интересовал сегодняшний куш, – сказал он, имея в виду выручку от продажи билетов.
Сара облегченно вздохнула. Если бы Джефф и Чарльз понесли серьезные убытки, то могли бы обвинить во всем ее и отказаться ставить ее пьесу, и тогда все старания оказались бы напрасными.
– Можно я возьму свечу? Мне нужно переодеться.
– Конечно, миссис. – Олли дал ей подсвечник со свечой и зажег ее от своей лампы.
– Надеюсь, Олли, ты понимаешь, что я стараюсь держать свое имя в тайне. Джефф и Чарльз обещали мне, что если я выступлю для них, то они поставят мою пьесу. Мне бы хотелось, чтобы меня знали как хорошего драматурга, а не как Сирену. Я могу на тебя положиться?
Но в ответ раздался голос, принадлежащий вовсе не Олли.
– Боюсь, ваша тайна раскрыта, миссис Петтиджон, – произнес мужчина. Из темноты выступил тот самый блондин, который бросился к ней на сцену. – И на вашем месте я бы гордился таким выступлением. Вы меня покорили.
Нахмурившись, она повернулась к Олли:
– Надеюсь, он тебе хорошо заплатил.
– Простите, Сара, – пробормотал Олли и исчез в темноте.
Блондин шагнул к ней, его намерения были очевидны.
– Не огорчайтесь, миссис Петтиджон, – сказал он. – Я знаю, как доставить женщине особое наслаждение. – Он окинул жадным взглядом ее фигуру в облегающем платье. – Тем более такой прекрасной женщине, как вы. Позвольте представиться. Я Ровингтон.