Свидания плюс ненависть равно любовь
Шрифт:
Так что телефонный звонок застает меня посреди затора на бульваре Сансет. Подпрыгнув от неожиданности, я отвечаю по Bluetooth, надеясь, что звонит Дэн, но это мама.
Я отвечаю, потому что такое не откладывать.
— Привет, мам.
— Как твои дела, детка? Ты в машине?
— Да. У меня встреча за завтраком, а я застрял в пробке. Так что не знаю, как долго смогу разговаривать. Жду важного звонка. Поэтому могу переключиться на него.
— В субботу?
— В субботу, — отвечаю я, уже зная, что будет дальше.
— Будь
Ничего не ответив, я потираю лоб.
— Ты ждешь звонка от Джоны? — спрашивает мама.
Я делаю паузу, растерявшись на мгновение.
— Нет. С чего бы ему мне звонить?
В ответ она молчит, и хотя поздновато, но я понимаю, о чем она думает — «С того, что он твой брат и вы живете в одном городе, не говоря уже о том, что я тебя попросила с ним связаться». Вместо всего этого мама говорит:
— Я ничего не слышала о нем неделю, а телефон он не берет. Звонки перенаправляются на то отвратительное сообщение.
Я улыбаюсь, потому что его немногословное приветственное сообщение на голосовой почте просто дикое: «Ну, да, это Джона. Дальше сами разберетесь, что делать». Ужасно приятно осознавать, что даже наша заботливая мама хочет дать ему по лбу.
— Уверен, он перезвонит тебе, как только сможет, — говорю я. — Ты же сама мне постоянно говоришь, что он вечно занят.
— Это другое, — напряженным голосом возражает она. — Он никогда не приезжает, но на звонки отвечает всегда. Я набирала ему четыре раза, а сейчас звонки вообще не проходят — сразу же идут на голосовую почту. Твой отец так беспокоится, — и тут на заднем плане я слышу крик отца: — Ничего подобного, Дина!
Я делаю глубокий вдох.
— Мам, что ты хочешь, чтобы я…
— Хочу, чтобы ты ему позвонил, — перебивает она, — и если он и тебе не ответит, чтобы съездил к нему и проверил, все ли с ним в порядке.
Я бы предпочел ответить ей, что — ну, вот честно — у меня совершенно нет времени ехать сегодня в Малибу. Но уже вижу несколько ходов наперед, как в шахматах: она непременно и в подробностях расскажет, что у нее самой тоже не было времени вынашивать меня девять месяцев, но она все равно это сделала. Или что у нее не было времени стирать наше белье, готовить нам еду или выбрасывать кое-что чудовищное, найденное в ванной, но и тут она не справилась.
Поэтому делаю ход конем.
— Возможно, его вообще нет в городе…
— Картер.
— Ладно. Послушай меня. Я набираю ему сейчас и присоединяю к разговору тебя. Сможешь накричать на него сама.
Движение застопорилось наглухо, поэтому я набираю брата, не отключая мамин звонок. Голосовая почта.
— Да, не отвечает, — говорю я маме и откидываю голову на подголовник сиденья. Отсюда мне никак не выбраться, с тем чтобы успеть вовремя приехать на встречу. И если он в пьяной отключке, я его прикончу. — Сейчас все утрясу и поеду к нему.
— Спасибо, милый.
— Без проблем, мам.
— Дай тогда мне знать, как что-нибудь станет ясно, ладно? И там у него ворота, сейчас я тебе пришлю тебе код.
— Хорошо, — проведя рукой по лицу, отвечаю я.
***
Без особых проблем мне удалось перенести встречу. И так появилась куча свободного времени.
Малибу находится почти в пятидесяти километрах к западу от Беверли Хиллз, и туда я доехал за час. Большую часть дороги созванивался с разными людьми и прикидывал, как укокошу братца, в случае если появлюсь у него, а он жив-здоров. Сворачиваю к Латиго Каньону и еду по двухполосной дороге, с обеих сторон которой стоят грядой холмы, густо усаженные чапаралем, и крутые лесистые ущелья с видом на океан на каждом повороте. Дома здесь огромные и построены на приличном расстоянии друг от друга. Большинство скрыты от глаз деревьями и высокими заборами.
Останавливаюсь у ворот Джоны и ввожу код на устройстве с подсветкой. Причудливые металлические ворота открываются, и впереди видна длинная подъездная дорожке, в конце которой на вершине холма дом с терракотовой крышей. Я уже и забыл, насколько подчеркнуто большой этот дом. Два этажа, белые стены с лепниной и площадь не менее пятисот квадратных метров. Моя квартира вместе с парковочным местом уместятся у него в передней.
За углом дома, возле гаража, я замечаю перед Рендж Ровера Джоны. Ему и в правду лучше быть мертвым.
Когда выхожу из машины, океанский ветер треплет волосы и одежду. Широкая дорожка ведет к бетонной лестнице и массивной двойной двери, в которую я стучу два раза, после чего оглядываюсь по сторонам. С близкого расстояния дворик выглядит менее опрятно, чем я ожидал. В клумбах, обрамляющих лужайку, которую давно пора постричь, завяли цветы. А еще вокруг очень тихо. Сейчас, конечно, рано, но все-таки не слишком. В прошлый мой приезд возле бассейна грохотала музыка и повсюду были признаки жизни. Туда-сюда слонялись люди и подъезжали машины. Я видел садовника, чистильщика бассейна и домработницу. А сейчас из дома не доносится ни звука.
Может, это все гены моей чрезмерно остро на все реагирующей матери, но меня охватывает тревога.
Я возвращаюсь к машине, чтобы позвонить… не знаю — хоть кому-нибудь — когда открывается входная дверь. Вышедший парень ниже Джоны, но загорелый и в хорошей форме, что часто бывают у тех, кто много времени проводит на открытом воздухе. На нем только шорты — один из признаков небрежности и уверенности в себе.
Понятия не имею, кто он.
— Привет, — говорит парень, приветственно помахав рукой с куском пиццы. — Раз проехал сквозь ворота, то могу предположить, у тебя есть право тут находиться.