Свидетель или история поиска
Шрифт:
В конце июля с группой в тридцать пять человек я отправился в третий и последний поход в Лэнгдал. Хотя война с Германией окончилась, японцы, казалось, были обречены сражаться до худшего и горького конца. Один из членов нашей группы был участником Потсдамской конференции в июле 1945 года. Он приехал на семинар с мрачными прогнозами насчет России, которые подтверждали все предсказания Успенского. Мы сожгли все мосты общения со Сталиным, и всякая надежда на дружеские отношения после войны была потеряна.
На четвертый день нашего пребывания в Лэнгдале пришло сообщение о сбрасывании атомной бомбы на Хиросиму. Я был буквально раздавлен. Я имел некоторое представление об атомных исследованиях. Я отказывался верить, что это реализовано на практике. В одной из публичных лекций о будущем угля я опрометчиво заявил, что расщепление
И вот оно настало. Ужасные следствия этого события открывались мне по мере того, как я слушал утренние сообщения по радио. На наших глазах приходил конец целой эпохе, которая продолжалась два с половиной тысячелетия — эпохе разума и уверенности в человеческой мудрости. С этого времени хозяином человеческой судьбы становилось безумие. Так было, я хорошо это понимал, но не мог поверить, что не оставалось надежды на спасение, не оставалось выхода.
Раздумывая над всем этим, я шел среди вереска и орляка, как вдруг значение нашей работы предстало передо мной в новом свете. Она станет предшественницей тех действий на земле, которые смогут противостоять ужасающим последствиям атомной бомбы. Я сказал об этом собравшейся группе, шаг за шагом разворачивая перед ними события, случившиеся в мире в этом веке. Я сказал, что уверен, что через десять-пятнадцать лет, а к середине девяностых уж точно, в мире проявится воздействие той великой работы, фрагмент которой мы видим сегодня. Наша задача — подготовиться. До этой поры наше Учение было скрыто и известно лишь единицам. Пришло время сделать его всеобщим достоянием. Настанет момент, когда главной потребностью станут люди, способные обучать остальных. Наша задача сейчас- научиться работать группой, и я надеялся, что мы займемся этим по возвращении в Лондон.
Наше пребывание в Лэнгхалле вовсе не было мрачным, как это может показаться из моего описания. Это был наш первый послевоенный выезд. В городах еще действовала карточная система на получение продуктов питания, но на отдаленных фермах это осталось только на бумаге. Джордж Корнелиус, имевший репутацию человека, могущего достать все что угодно, ухитрился купить целого ягненка. Мы зажарили его целиком и устроили настоящее пиршество в холмах в один из тех чудесных пасмурных дней, которые столь привлекательны в стране озер. Конец войне, конец старому режиму, мы с уверенностью смотрели в будущее, верили, что приобретем Кумб Спрингс и начнется новая эра.
В центре наших сегодняшних планов стоял Кумб Спрингс, но меня вновь сильно тянуло на восток. Не зная определенно зачем, я отправился в Школу Восточных Наук, чтобы разузнать, нет ли возможности изучать тибетский язык. Там я познакомился с китайским ученым, мистером By, много лет прожившим в Тибете. Его интересовал турецкий язык, и мы заключили соглашение. Раз в неделю я приходил на урок тибетского в Школу, и раз в неделю я занимался с ним турецким частным образом. Мы представляли собой довольно странный альянс англичанина, обучающего китайца турецкому и учащего у него тибетский.
Жена решила присоединиться ко мне, и 9 октября мы принялись за работу. Я до сих пор не могу понять, почему я решил выучить тибетский. Говорить на нем легко, но письменные формы баснословно сложны. Прошло пятнадцать лет, в течение которых мне лишь дважды представился случай использовать мои скромные знания тибетского.
Новый год мы встречали полные надежд и готовые ко всему. В целом наши ожидания сбылись. Я зарабатывал приличные деньги, работая управляющим директором Компании Угольных пластмасс. Британская Исследовательская Ассоциация по утилизации угля канула в Лету. Контракт по покупке Кумб Спрингс был подписан, и деньги собраны. Мы работали над созданием нашего нового института. Предлагалось множество названий. В конце концов я предложил, чтобы мы выбрали название с минимальной смысловой нагрузкой, неудобоваримое в произношении, чтобы оно употреблялось как можно реже. Таким образом я хотел подчеркнуть, что Институт — всего лишь внешняя форма, а внутреннее содержание приходит из работы наших групп. Выбранное нами название «Институт Сравнительного Изучения Истории, Философии и Наук, Limited» вполне отвечало нашим необычным требованиям.
Возвращение в Кумб Спрингс было намечено на 6 июня. Я хотел отметить там мое сорокадевятилетие. Нужно было выбрать первых жителей. Многие из группы хотели бы там поселиться, но по желанию моей жены первыми стали в основном семейные пары. Кроме нас были выбраны, или, точнее, выбрали себя сами еще четыре семьи. Один муж передумал, но в последний момент его жена решила, что приедет одна. В первой группе было двенадцать человек. Некоторые их нас жили неподалеку от Парк Студио, поэтому отъезд 6 июня стало настоящим событием. Мисс Кейт Вудвард, позже ставшая одним из столпов Кумба, привезла трейлер вместе с машиной, и мы погрузили в него курятник и с десяток кур под попечительством Элизабет Майал и Джорджа Корнелиуса. Куры настойчиво несли яйца во время переезда, и наш трейлер вызывал всеобщее веселье желтыми брызгами. Джордж пришел в восторг, услышав, как один из грузчиков разговаривает на жаргоне кокни. Мы все были взбудоражены в тот день, ведь впервые у нас появилось собственное место, которое мы могли использовать для создания духовного центра.
Памятуя о Prieure, я был озабочен необходимостью все больших усилий: ментальных, физических и эмоциональных. В самый первый вечер, когда мы буквально падали с ног от усталости после переезда, я принялся мыть стены, и все присоединились ко мне и мыли до полуночи. Был четверг, и я объявил, что мы будем в субботу, восьмого, праздновать день рождения. Мы пригласили всю старую группу, человек сорок пришли с детьми. Мэри Корнелиус, отвечавшая за угощение, была в отчаянии. У нас не было прислуги, и все дружно принялись за работу. Мы находились в радостном возбуждении от новой жизни. Мы договорились не разговаривать за едой. День начинался с похода в Спринг Хаус и купания в ледяной воде.
Моя мать жила вместе с моей единственной сестрой, миссис Винифред Юдейл. Всю жизнь она провела в делах, но теперь была прикована к постели, перенеся в прошлом году удар. Вскоре после нашего переезда в Кумб я смог взять ее к себе и, кроме поездок к врачу и в дом к моей сестре, она оставалась рядом со мной до самой смерти. Одна из первых членов нашей общины, Ольга де Ноттбек, помогала ухаживать за ней в последние дни.
В августе в Кумб Спрингс состоялся первый семинар. Его темой я избрал «Бытие и Сознание». В нем приняло участие около сорока человек, и каждый день с раннего утра и до вечера мы работали под палящим солнцем жаркого лета 1946 года. Мы снесли лабораторию, построенную на теннисном корте. Каждый день мы часами чистили и выгребали пыль. Для многих это были первые физические усилия в жизни. Каждый вечер мы собирались и долго обсуждали различные аспекты темы «Бытие и Сознание». Некоторые из участников имели опыт различных состояний сознания, достигаемых с помощью физических усилий. Некоторые были напуганы и не желали работать. Эффект был усилен двухдневным голоданием без ослабления физической работы и ментальных упражнений.
Во всем этом не было ничего оригинального, по большей части я копировал то, что испытал в Prieure под другим чудовищно жарким солнцем. Для приехавших учеников этот опыт был столь же новым и ошеломляющим, как и для меня двадцать три года назад. Если бы я не прошел через него сам, я никогда бы не осмелился поставить такую задачу перед остальными.
Семинар принес неожиданную пользу, установив тесные отношения между постоянными жителями Кумб Спрингс и теми, кто приезжал сюда только на еженедельные семинары. Я боялся, что маленькая группа будет изолирована от мира. Жизнь в Кумбе была столь напряженной, что не оставляла времени ни на какие внешние занятия. С июня по сентябрь 1946 года ни одна женщина не покинула пределы Кумба, кроме как по хозяйственным нуждам. День начинался в шесть часов, надо было подоить коз, покормить кур и приготовить завтрак. Мы часто ложились заполночь, заканчивая день, как это было в Prieure, ритмическими упражнениями Гурджиева. Тяжелый физический труд был только элементом в создании атмосферы настойчивого стремления. Мы с женой оба пытались создавать условия для самовоспоминания и самоизучения. Часто это принимало формы указания на слабости в такой форме, которая при любых других обстоятельствах воспринималась бы как оскорбление. Наиболее беспощадные атаки считались необходимыми для самоизучения, и никто не жаловался. Как я узнал позже, члены нашей общины, число которых увеличилось до двадцати, настолько переживали из-за своей несостоятельности, что боялись быть отосланными прочь.