Свинцовые ливни
Шрифт:
Бешеные гонки, алкоголь рекой, запрещённые наркотики, доступные красавицы из Милка – нейтральная территория разрешала и прощала всё.
Здесь не действовала страховка цветных округов. Не стояли камеры наблюдения. Сюда не выезжали спасательные и медицинские службы. Оказавшись здесь, ты действовал на свой страх и риск. «То, что случилось в Нейтрале, остается в Нейтрале», – вспомнил Виктор поговорку из прежних времен. Кого-то Нейтрал этим отталкивал. А кого-то, наоборот – притягивал и пьянил.
– Погибших опознали?
Со скутеров Виктору и Борну пришлось слезть,
– Да, сразу.
– Кто?
– Парни с окраины сектора. Между нами – не самые приятные личности… Но об этом позже.
– А вас кто вызвал?
Борн поморщился:
– Да никто не вызывал. Эти ублюдки ливни просто запустили в сеть очередной ролик. И через минуту вопли о том, что люди гибнут, а Эс-Ди, как всегда, бездействует, неслись уже из каждого утюга. Мы определили координаты и приехали.
– «Эти ублюдки»? – переспросили Виктор. – То есть, стрелок был не один?
– Навскидку – четверо. Точнее скажут эксперты, но уже по ролику понятно, что стрельбу вели с четырёх точек. Скопления гильз в четырёх местах это подтверждают.
– Кто они? – вырвалось у Виктора.
Борн покосился с недоумением:
– Я думал, ты мне скажешь.
Виктор покачал головой:
– Увы. А от Милка прибыл кто-нибудь? Они ведь тоже обязаны.
– Появился один, а как же, – хмыкнул Борн. – Но то, что присутствует формально, даже не скрывает. Стоит в сторонке, позёвывает. – В его словах сквозила открытая неприязнь.
Они подошли к освещённому прожекторами участку.
Всё то же, что Виктор уже видел на фотографиях. Раскинувшиеся в жутких, неестественных позах мёртвые тела. Лужи крови. Мотоциклы. Горящая фара одного бьёт вертикально вверх, в тёмное небо. Гильзы от пуль. И сами пули, застрявшие в асфальте – те, что прошили тела навылет. Виктор понял, что имел в виду Борн, сказав «боеприпасов не жалеют».
По одежде погибших парней было понятно, что принадлежат они к одному и тому же «клубу» – кажется, так это принято называть. Кожаные штаны и куртки с выбитым во всю спину символом – головой ухмыляющегося лиса с сигарой в зубах. Символ был выбит металлическими нитями. Последний писк моды – металл искусно вплавлялся в кожу, имитирующую натуральную. Считалось, что такая «вышивка» способна защитить и от ударов, и даже от выстрела из травмата. Виктор, читая в сети рассуждения на этот счёт, с усмешкой качал головой. В эту маркетинговую чушь могли верить люди, которых никогда не били всерьёз – не говоря уж о выстрелах. Особенно его умиляли рассуждения о «защите» от людей, живущих в цветных округах – которым по определению ничего не могло угрожать.
Наряд байкеров дополняли сапоги из металлизированной кожи и перчатки, украшенные имитацией когтей. К ярко-оранжевым шлемам были прицеплены пушистые лисьи хвосты. Тоже, конечно, имитация – натуральный мех по нынешним временам стоит подороже мотоциклов, – но довольно умелая. Да и мотоциклы – не из дешёвых. У Виктора не укладывалось в голове, для чего нужна такая мощная и дорогая техника в мире, где максимальная разрешённая скорость составляет сорок километров в час.
– Кто эти парни? – обращаясь к Борну, спросил он. – Ты обещал сказать.
– Так называемые «лисьи хвосты», – неохотно отозвался тот. – Хулиганье. Формально предъявить им нечего, поскольку жалоб от населения не поступает. По факту – слухи ходят разные.
– Понял. – Виктор поморщился.
«Жалоб от населения не поступает»… Как же это знакомо.
В мире, где мастерству подавать жалобы обучают уже, кажется, с младенчества, жаловаться на тех, кто причиняет реальный вред, рискуют немногие.
На соседа, чей розовый куст чересчур разросся и загораживает вид из окна – охотно и с удовольствием. На коллегу, явившуюся в офис в блузке с глубоким вырезом и отвлекающую от работы – пожалуйста. На доставщика, слишком громко позвонившего в дверь – регулярно.
А на таких вот парней, чьё любимое занятие – обкладывать данью мелких торговцев, владельцев недорогих кафе, косметических салонов и анимационных залов, жаловаться не принято. Ни к чему, кроме увеличенных поборов и извращённого наказания, вроде залитой фекалиями кухни ресторана, или внезапно вспыхнувшей в анимационном зале электропроводки, жалобы не приведут.
– Что они здесь делали?
– А сам как думаешь?
Вопрос прозвучал неожиданно. Задал его человек, на чьё присутствие здесь Виктор уже перестал обращать внимание. Представитель Милка.
Виктор вскинул голову. И встретился с неожиданно прямым и спокойным взглядом.
– Я ничего не думаю. – Ответ прозвучал резче, чем хотелось. – Я задал вопрос. Жители вашего округа что-то видели?
– Помилуйте, – представитель развел руками. – Откуда им тут взяться? Нашим людям такие покатушки не по карману.
Он продолжал смотреть на Виктора. Цепко, изучающе. Так, словно решал, может ли ему доверять. Мужчина был, пожалуй, ровесником Борна, но выглядел гораздо старше, чем он.
Краснолицый, обрюзгший, седоусый, в новой, но неуклюже сидящей форме – Виктор подумал, что надевает её эсдик, должно быть, нечасто, – рядом с поджарым, подтянутым Борном он казался отражением в кривом зеркале. Виктор невольно вспомнил агитационный плакат, висевший в спортзале интерната: хороший эсдик и плохой эсдик.
– Я, пожалуй, пойду, – подёргав себя за ус, неожиданно объявил представитель. – Подписи, где надо – все поставил.
– Не смею задерживать, – процедил Борн.
Представитель коротко кивнул и, развернувшись, пошагал прочь.
Некоторое время Виктор обалдело смотрел на то, как он удаляется. Потом спохватился:
– Подождите!
– Брось, – поморщился Борн. – Толку с него?
– Я быстро, – невпопад ответил Виктор.
И бросился догонять представителя.
Тот, будто не услышав, уходил всё дальше. К моменту, когда Виктор его догнал, успел удалиться от освещенного прожекторами участка на приличное расстояние.
– Стойте, – снова окликнул Виктор.
Эсдик остановился. Здесь он уже не делал вид, что глухой. Смотрел на Виктора тем же спокойным, изучающим взглядом.