Свирепый чёрт Лялечка
Шрифт:
— Во-первых, ты не что, а кто. А, во-вторых, я имел в виду вот это.
Я порылся в карманах и извлек горсть мелочи. Продемонстрировал ее сначала Лялечке, а потом и царю.
Монарх поменялся в лице, будто я сунул ему под нос живого скорпиона. Рот раскрылся, Величество на некоторое время потеряло дар речи.
Перемена статуса
— У кардинала только один такой.
Царь указал на пятирублевую монету.
— А у тебя… Да, кто ж ты? Никак, самого Пахана помощник?
— Да…, - неуверенно
— И тайно к нам послан проверять?
Августейший, как мог, облегчал мне задачу. Самому брехать не приходилось. Только кивать головой. Кажется, все оборачивалось лучшим образом, только бы Лялечка не…
— Да, да, да! Прибыли проверять! И что получается? Нас хватают, сажают в темницу, подпалить грозятся. Да, мы вам двоек понаставим, будете знать.
Я тихонько щипнул Чёртовушку за руку, чтобы молчала.
— Ой!
— Тихо ты, — пришикнул я на нее, — все испортишь.
— А она? — Царь недоверчиво указал на Лялечку.
— Со мной. Вели угощения подавать. Будем подводить итоги нашей инспекции.
Через несколько минут стол был накрыт. Вернее, ломился от яств и напитков.
После первого тоста за знакомство, царь Далдон начал оправдываться:
— Если что не так, то прошу прощения. Но ересь-то была налицо: папик прибежал с воплями про галимый антикоммунизм. Да и женщина с тобой. Кто ж мог догадаться, что ты от Пахана? Что нам оставалось делать?
— Все правильно. Мы как раз и проверяли бдительность. Вот, если бы нас не арестовали и позволили бы дальше на свободе разгуливать, тогда бы и были неприятности. А, так, все нормально. Даже благодарность получишь. — Я поспешил успокоить царя. — Ну, давай, рассказывай, все-все, а я проверять буду, брешешь или нет.
— Об этом можешь не беспокоиться. Все, как на духу, выложу…
Пахан жил долго. Никто не знал точно, сколько именно. Многие считали, что всегда. Звали его Аллах Иисусович Гаэтама, а от перечисления полного списка званий и титулов Далдон попросил уволить, потому что не в силах простой смертный все запомнить. Пахан Всея Земли В Натуре так же являлся вождем всех времен и народов, фюрером, дуче, генеральным секретарем какого-то Центрального Комитета, президентом, далай-ламой, императором и прочая, прочая, прочая…
Титулы Пахана наводили на мысль, что каким-то образом он связан с нашим миром. Да и монеты, которые приобрели здесь статус мандатов были тому подтверждением. Смущало только одно, временное несоответствие. Многие из регалий появились у нас не более ста лет назад… Если бы не эта неувязочка, то складывалось бы впечатление, что Пахан — это какой-то стебанутый товарищ с нашего мира, страдающий обостренной стадией мания величия. Хотя… Бздысыкпук что-то говорил про временное несоответствие. Что-то про день за сто… лет.
По мере того, как ужин продолжался, Далдон становился все откровеннее и разговорчивее. Он уже не дожидался моих вопросов и говорил, говорил. Не мудрено. Напиток (скорей всего медовуха) отличался приятным вкусом и приличным алкогольным процентом. В конце концов царь принялся выдавать уже такие крамольные вещи, которые на трезвую голову навряд ли осмелился бы произнести вслух даже будучи уверенным, что один. А уж тем более пахановскому проверяющему, за которого принимал меня.
Мне было нелегко. Во-первых, нужно было по максимуму воспользоваться откровенностью царя и не упустить чего-нибудь важного. Во-вторых, требовалось следить за Лялечкой, чтобы не злоупотребила спиртным. Она же еще ребенок, да и Чёртовушка когда трезвая — не подарок, что тогда ожидать от нее пьяной. А, в-третьих, как-то надо было умудриться и не напиться самому…
— ОстоЧёртели эти папики, — продолжал изливать свою пьяную душу Далдон, — вот раньше, давным-давно, сам в летописях почитывал, царь — это о-го-го! Все сам решал. И не требовалось ему ничьего благословения. Захотел повоевать, пожалуйста. Воюй с кем хочешь и сколько хочешь, на сколько дури хватит. И главное, обидно, эти папики ни воевать не умеют, ни землю обрабатывать, ни ремеслом каким владеть… А все их боятся. А как же? Чуть что — в очищающий огонь. А у меня, между прочим, не самая последняя дружина. Я таки приграничный. У меня вон там пески. Нет, нет, да набегают басурмане-шайтанопоклонники.
Отцовские проблемы
Меж тем ужин продолжался, и разговор от политики плавно перешел на личные, житейские темы.
— Представляешь, две дочери у меня. Близняшки. Царевны, мать их раз этак… Замуж пора их выдавать. А кто таких возьмет?
Далдон не поленился, встал, подошел к стене, на которой висело множество портретов. Один из них закрывал полог. Царь откинул ткань, демонстрируя холст с изображением своих дочерей.
— Таких — не возьмет, — пьяно согласился я.
— Ой, какие хрюшечки! — Восторгнулась Лялечка.
На сей раз она была недалека от истины. С портрета на нас взирали поросячьими глазками два совершенно одинаковых свиноподобных создания. Две горы сала.
Царь запахнул занавес и вернулся на место.
— Конечно, их можно сбагрить, если предложить полцарства в придачу. Но беда в том, что их у меня две. Фрюся и Хрюся. За одну полцарства, за другую полцарства… Два раза по полцарства получается целое царство. А я с чем останусь?
Далдон развел руки и посмотрел себе вниз живота.
— И, главное, при такой внешности должны быть покладистыми. Ан, нет! Стервы, каких свет не видывал. Иногда даже у кардинала от них прячусь. Благо, туда бабам вход воспрещен. Хорошо, хоть мамаши ихней нету. Характером в нее пошли. Я ж не по своей воле на ней женился. Прислали с Пахановым благословением. Первый раз, как ее увидел, подумал, что она просто толстая такая. Оказалось, не толстая, а брюхатая. Через два месяца после свадьбы разродилась. Дуплетом. Так что близняшки мои официально, а на самом деле чьи, я без понятия. А матушку их сожгли через пару лет после свадьбы. Какие-то разногласия у нее возникли с Хитроблудом, кардиналом местным. Он отослал в Паханат донос, оттуда пришел ответ с положительным решением. Я не возражал. Как говорится, Пахан дал, Пахан взял…