Свирепый чёрт Лялечка
Шрифт:
Я сел напротив повелителя за столик, уставленный всевозможными яствами и напитками.
Выходит, Лялечка не только благополучно приземлилась, но и еще успела навести шороху и в султанате. Вот, только почему Гюльчатай? Может, это и не Лялечка вовсе? Хотя, нет, вероятность того, что кто-то еще знал мое имя и пообещал всему султанату сделать козьи морды равнялась нулю.
Я заметил, что, не смотря на радушную улыбку, султан изредка бросает на меня настороженные взгляды, как будто опасается чего-то. Словно в нем происходит борьба между осторожностью и привычкой
Я решил воспользоваться этим, пока привычка повелевать не возобладала в нем над опаской сделать что-либо непоправимое.
— Рассказывай.
Я постарался, чтобы это прозвучало и не как приказ, мало ли, вдруг он оскорбится, но и не как просьба. Важно было не перегнуть палку.
— Прилетела она так же, как ты. Совершенно неожиданно. Тебя-то мы уже ждали. Переполох поднялся, конечно. Сняли ее. Она сразу предупредила, что если кто ее пальцем тронет, то придешь ты и сделаешь всем козьи морды. Мы, правда, не трогали ее. Локоть она при посадке стесала.
— Сильно? — Озаботился я.
— Нет. Пустяковая царапина… Я сразу понял, кто ее послал. Как тебя — усадил за стол. Предложил откушать. Она сказала, что сидит на какой-то диете, съела почти целого жареного гуся, выпила кувшин вина, теперь спит.
Это Лялечка. Несомненно. Только она может сказать, что на диете, а после этого съесть (вернее слопать) недельный запас провизии.
— Хорошо. А папики у вас есть?
— Проверяешь? — И без того узкие глазки султана превратились в щелочки. — Думаешь, мы от веры отступили и перешли в лоно церкви? Или тебе потребно показательную казнь устроить? Только скажи, я отряд отряжу, наловят тебе папиков сколько угодно.
— Нет. Папики мне как раз не нужны.
— Тогда зачем спрашивал? — Султан был в недоумении.
То что он принял меня за кого-то другого, являлось фактом очевидным, но, вот, за кого? Одно неосторожное слово могло погубить не только меня, но и ничего не подозревающую, спящую Лялечку. Я решил быть предельно осторожным.
— Ты, кажется, что-то говорил про вино?
На лице правителя отразилось облегчение. Щелчок, и перед нами возник раб, который тут же наполнил бокалы янтарной жидкостью.
— За знакомство. Тебя как зовут?
Вновь появилась недоверчивость:
— Если ты тот, за кого мы тебя приняли, то должен знать.
Вот тебе и здрасьте! Знать бы за кого меня тут держат…
— Тот, тот! Только давно здесь не был. Думаешь, ты у меня один такой? — Я сам не ожидал от себя подобной наглости. — Так что давай все по порядку. Все, все, все. Как зовут, кому поклоняетесь, какие отношения с Паханом. Даже кто я такой. Отвечай все без утайки, а я проверять буду.
Я решил вновь воспользоваться этим приемом. С Далдоном, вроде нормально проехало, может и здесь повезет? Хотя, конечно, султаны — не чета простодушным царям… Мысленно я зажмурился. Не знаю, как этот, но наши султаны уж шибко изощренными слыли насчет способов казни. На кол, например, посадить или кожу содрать. Но внешне я держался совершенно спокойно, даже немного высокомерно.
— Все-таки, проверка. Хм… Ну, ладно.
Взгляд султана остался недоверчивым, но ведь не последовало мгновенной команды: «Ату его!», и то хорошо.
— Зовут меня Бабахан, поклоняемся шайтану, с Паханом никаких отношений у нас нет. А ты — посланец шайтана.
Как-то не получалось у нас мирной застольной беседы. Но, тем не менее, я немного успокоился. Насколько я понимал, то шайтан — это восточная разновидность дьявола. Так что правитель был недалек от истины.
— Ну, и в каком виде он к вам является, если, вообще, является?
Я постарался подпустить в голос немного презренного высокомерия, мол, уж я-то с шайтаном частенько общаюсь. То ли произошло то, чего я больше всего опасался, в смысле перегиба палки, то ли к этому все так и так шло, но султан уже не скрывал подозрения.
— К нам он является в виде гориллы. А как же еще? А, вот, явится он к тебе, Андрюша, это мы сегодня и проверим. Когда начнем шкуру с тебя потихонечку сдирать…
Я так и остался с поднесенным кубком. Как будто за ним можно было спрятаться. Это ж надо, умудриться уцелеть и выбраться живым из лап папиков и так вляпаться, находясь, можно сказать, среди союзников. Действительно: восток — дело тонкое…
Землячок
— Хватит прятаться. Разговор есть.
Голос был не Бабаханов.
Я опустил кубок. Напротив меня вместо султана сидел темноволосый мужчина. Дьявольской наружности. Не в смысле рогов и отвратной физиономии. Наоборот. Про таких как раз говорят: Чёртовски красив. Ледяной пронзительный взгляд, выворачивающий душу наизнанку, таящий в себе глубину многовековой мудрости. Легкая ухмылка на тонких губах… Короче, эпитет сам собой всплыл в моей голове.
Я уже не был в апартаментах правителя. Я и незнакомец находились… А Чёрт ее знает, где. Только я и он. И столик между нами. Все остальное терялось, размывалось. Не было ни цвета, ни контуров, ни света, ни тьмы. Одним словом, дьявольские проделки.
Мужчина пристально смотрел на меня.
— Догадался, кто я?
— Последний раз ты представал в качестве барана.
— Обижаешь. Я не Бздысыкпук. Теперь признаешь?
— Догадываюсь… Люцифер?
— Правильно.
Я почему-то совсем не испугался. Даже когда начальник заставал во время работы за компьютерной игрушкой, страшней было.
— А что в таком виде? Вроде бы должен…
— Поговорку помнишь, про то, что не так страшен? Или тебе хотелось бы, чтобы я явился в виде козлища?
— Да, нет. Просто сложился стереотип. Недаром же твой образ чаще всего изображают в том виде, про который ты только что сказал.
Я не рискнул в открытую обозвать сатану козлом.
— Спрос определяет. Клиент всегда прав. Хотят меня видеть таким — пожалуйста. Хотя некий символизм в данном образе присутствует, так сказать, выражение сущности основной народной массы. Так что, если желаешь…
— Нет, нет. Да ты и сам, наверно, это понимаешь, иначе сразу бы появился в виде этого…