Свиток фараона
Шрифт:
— Глупая болтовня.
— Не говорите так, профессор. И в наши дни с жителями Дейр эль-Медины обходятся как с прокаженными. Их называют «потусторонние», с одной стороны, потому что они живут на противоположной стороне Нила, с другой — потому что они связаны с потусторонним миром. Вы можете в это не верить, но, к сожалению, есть печальные факты. Каждый месяц в праздник бога луны Хонсу люди бесследно исчезают, некоторые рассказывают, что их живьем замуровывают в гробницах Долины царей.
— И вы, суб-мудир, спокойно наблюдаете за всем этим?
— Ну что вы такое говорите?! — возмутился эль-Навави. — Мои люди уйму времени потратили, облазив Дейр эль-Медину вдоль и поперек в поисках
Шелли заметно разволновался, достал из кармана пиджака трубку и стал раскуривать ее. Маленькие облачка дыма, которые он выпускал, как паровоз, выдавали его нервозность.
— Но не может же быть такого, чтобы вся деревня состояла из фанатиков, которые терроризируют город!
Суб-мудир пожал плечами, так что его маленькая голова чуть не скрылась в поношенном пиджаке.
— Проводя любое расследование в Дейр эль-Медине, полицейские словно натыкаются на глухую стену. Жители держатся очень дружно. Днем там можно увидеть только старух, а ночью никто не отваживается перебраться на ту сторону.
С запыленной этажерки у стены, на которой хранились связанные пачки бумаги, эль-Навави взял папку с документами и бросил ее на письменный стол.
— Здесь все нераскрытые случаи. Люди, которые бесследно исчезли ночью. Последний — немец вместе со своей женой. Иншаллах.
— Неужели вы еще никогда не находили пропавших?
— Почему же! Был один американец. Но, честно говоря, его нашла не полиция, а стервятники, которые утром и вечером кружили над долиной. А у мужчины отсутствовала существенная деталь — голова.
Шелли крепко затянулся трубкой. Наконец он спросил почти умоляющим голосом:
— Что вы намерены теперь делать?
Эль-Навави смахнул ладонью пыль с папки и смущенно глянул на письменный стол.
— Я пойду вам навстречу: вышлю в Дейр эль-Медину патруль, хотя и сейчас с уверенностью могу заявить, что это предприятие не будет иметь успеха.
На этом профессор распрощался с полицейским, и уже на ходу суб-мудир ему крикнул:
— Если позволите, я дам вам совет, сэр! Не пытайтесь раздобыть карты раскопок! Вы же сами видите, что любые попытки приводят к смерти.
Профессор Шелли остановился.
— Что вы хотите этим сказать?
— О, ничего, ничего! Исчезновение вашего слуги будет приобщено ко всем этим делам. — При этом суб-мудир похлопал рукой по пыльной папке: — Все эти случаи объединяет лишь один факт: эти люди искали секретные планы гробниц Долины царей.
Шелли недоверчиво взглянул на эль-Навави. Что знал этот человек?
Дом консула Мустафы-ага Аята располагался за небольшим холмом, в роще эвкалиптов и старых громадных пальм, украшенных для «фантазии» светящимися стеклянными шарами и разноцветными латунными фонарями. У высоких входных ворот в сад стояли четверо привратников в униформе. Они держали в руках факелы и были похожи друг на друга, как близнецы. От дома с ярко освещенной крытой террасой, высокими стрельчатыми окнами и башенками по бокам, которые придавали ему вид дворца из «Тысячи и одной ночи», веяло запахом пряного печеного мяса, сладких жареных орехов и терпким духом лошадиного помета. Трио музыкантов выводили душераздирающую мелодию на своих камангах. Большинство гостей мужского пола приезжало на праздник в открытых освещенных экипажах. На гостях были визитки и цилиндры, немногие европейские дамы приходили на праздник в длинных платьях, украшенных рюшами.
Профессор протянул своей жене Клэр руку, и они, здороваясь и отпуская комплименты, стали подниматься по белой каменной лестнице, перед которой стоял хозяин дома в окружении слуг в ливреях.
Мустафа-ага Аят, толстый, низкорослый мужчина неопределенного возраста, был одет по-европейски. Его курчавые черные волосы прикрывала красная феска с кисточкой, постоянно качавшейся из стороны в сторону. На круглом лице, обрамленном кустистой бородой, поблескивали маленькие глаза, над которыми двумя дугами чернели густые брови.
— Вы, если не ошибаюсь, профессор из Кембриджа! — приветствовал Мустафа гостей с распростертыми объятиями. — Добро пожаловать, проходите!
Консул говорил на английском с забавным акцентом, при этом он проглатывал некоторые гласные, а согласные, наоборот, выговаривал особенно четко.
Шелли представил хозяину дома свою жену, которая Мустафу-ага не удостоила и взглядом, лишь отпустила комплимент по поводу чудесного дома.
Мустафа отмахнулся:
— Он еще не достроен до конца! Я уж сомневаюсь, будет ли он вообще когда-нибудь готов. Наверное, со мной произойдет все так же, как с моим отцом. Он построил свой дом в лучшем месте Луксора, на остатках колонн храма Амона. Но потом пришли археологи и сказали, чтобы он убирался оттуда. — При этом маленький толстый человек так рассмеялся, что все тело заходило ходуном. Когда Мустафа-ага заметил удивленные взгляды своих английских гостей, он вежливо спросил:
— Вы мне не верите? Клянусь бородой Пророка, я говорю правду! Чтоб вы знали, весь храм находился под холмом, лишь остатки колонн возвышались над землей. Строители использовали их как фундамент. Но это уже давно в прошлом. А сейчас развлекайтесь!
Энергичным движением Мустафа подозвал назира Луксора и потребовал, чтобы тот проводил англичан к остальным гостям.
— Это наш бургомистр, — пояснил консул, — он знает людей лучше, чем я.
Среди гостей, которых здесь была добрая сотня, находилась дюжина консулов различных стран, начальник вокзала, официальная должность которого звучала как «директор железной дороги», суб-мудир и начальник полиции Ибрагим эль-Навави, американский боксер в белом тропическом костюме с хихикающей любовницей, нефтяной магнат из Калифорнии и половина команды его корабля, дагеротипист из Парижа, который постоянно подкручивал свои усы, чтобы те держали форму, а также искатели приключений и бонвиваны, привыкшие проводить лето на Лазурном берегу, а каждую осень, с октября, — в Луксоре. Были здесь исследователи и археологи со всего света, которые отличались от остальных гостей поношенной одеждой и серьезными разговорами.
Внимание всех привлекала черноволосая напудренная дама, подстриженная «под пажа». На ней были мужской костюм, белая блузка и красный галстук.
— Леди Доусон, — представил даму назир.
Та приложила к губам двадцатисантиметровый мундштук, затянулась и выпустила облако дыма. Затем, внимательно осмотрев профессора с головы до пят, коротко спросила:
— Англичанин или американец?
— Из Кембриджа, — ответил Шелли.
— Ваше счастье, — бросила леди Доусон. — Американцев, да будет вам известно, здесь не особо любят. У них слишком много денег и очень мало манер. В Луксоре только сегодня рассказывали историю об одном американском полковнике, который в Нубии купил пигмейку. Она была всего метр ростом и почти полностью голая. Полковник держит ее как собачку. Французы и итальянцы считаются жуликами, впрочем, это недалеко от истины, потому что они в Египте заполучили лучшие места для раскопок. А немцы, бог мой, надежные и деятельные, но, к сожалению, бережливые и даже скупые. Иногда они живут в расчищенных гробницах, чтобы сэкономить на гостинице или пансионе. Поэтому их тоже здесь не очень любят. Нет, мы, англичане, лучше всего подходим под образ культурных европейцев, который сложился у египтян.