Свиток Всевластия
Шрифт:
– Отныне вы – символ борьбы всех свободных французов против отжившей системы обскурантизма и раболепия!
– Ах, право, вы мне льстите… – продолжал красоваться виконт, делая вид, что чрезвычайно заинтересован в окружающих его дамах, но краем глаза наблюдая за арфисткой, шестнадцатилетней мадам де Шампо, чьи маленькие белые ручки и ножка в атласной туфельке, разукрашенной вышивкой, смотрелись за инструментом как никогда пикантно.
К неудовольствию д’Эрикура, юная мадам почти тотчас же покинула арфу и присоединилась к собравшейся вокруг него компании.
– Я что-то пропустила, виконт? Боже мой, неужели я так и не услышу этой чудовищной истории о вашем преследовании?! Не могли бы вы быть так любезны, чтобы повторить ее для меня еще раз?
Д’Эрикуру было нетрудно повторить рассказ еще раз – и еще раз выслушать восклицания о своей героической, жертвенной борьбе с деспотизмом. Что и говорить, внимание публики, в особенности
Только одно неприятное следствие повлекло за собой подброшенное ожерелье. Среди немногочисленных людей, поверивших в виновность виконта, был двоюродный дядюшка мадемуазель де Жерминьяк – ее опекун, пару дней назад водворившийся в доме на улице Кенкампуа. Человек тупоумный и ограниченный, по мнению д’Эрикура, противник просвещения и философов, религиозный фанатик, он вообразил, что виконт в самом деле виновен в убийстве его драгоценной родственницы, и велел не пускать его на порог. Если подбросивший ожерелье человек Кавальона – а это, несомненно, был человек Кавальона, ведь у кого, как не у подлинного убийцы старушки, могли находиться ее украшения, – стремился к тому, чтобы опорочить виконта в глазах Жерминьяков и расстроить сватовство, то план этот удался превосходно. Впрочем, охотники за свитком могли бы и не стараться, не рисковать… Наследница старухи все равно не заинтересовалась виконтом. Она бы и так ему отказала: можно сказать, что уже отказала, это было очевидно, хоть пока и не произнесено вслух. Д’Эрикур кусал локти, жалея о том, что не воспользовался вольнодумным предложением мадемуазель и не поднялся к ней в спальню в день знакомства: тогда он был настолько шокирован, что убежал сломя голову вон из этого дома… А ведь можно было бы не только поближе познакомиться с вольтерьянкой, но и под шумок обыскать ее будуар – и кто знает, не нашлась ли бы там шкатулка, инкрустированная раковинами?.. Теперь уже поздно. Дорога в особняк на улице Кенкампуа закрыта. До тех пор пока гнев опекуна не уляжется, а доброе имя д’Эрикура не будет восстановлено, девица наверняка успеет подыскать себе нового жениха и свиток уйдет из-под носа…
Свиток, свиток… Последнее время виконт только о нем и думал.
Один ли виконт?..
У Д’Эрикура все чаще возникало ощущение, что за сокровищем тамплиеров охотятся не только он и его бастильские знакомые. Отчасти виновником этого был он сам. Следуя неудержимому желанию разузнать что-нибудь о таинственном свитке с заклинанием, виконт имел неосторожность задать людям, которых он почитал знающими, несколько излишне откровенных вопросов.
Сначала он обратился к шестидесятилетней герцогине де Граммон – сестре покойного герцога Шуазеля, бывшего министра иностранных дел. Эта почтенная дама, напоминавшая мужчину тембром своего голоса, резкостью манер и смелостью суждений, была обладательницей знатной библиотеки. Д’Эрикур осторожно спросил, не найдется ли у нее книг о тамплиерах и палестинских свитках. Герцогиня посмотрела на него как-то странно. Видимо, осудила новое увлечение. Д’Эрикур еще с детства робел перед этой дамой, так что ввязываться в дискуссию не стал. Решил подойти к герцогу Орлеанскому: с этим принцем крови, увлеченным английским парламентаризмом и вечно находящимся в оппозиции, они регулярно встречались в салоне мадам Гельвеций. В ответ на вопрос, не известно ли ему что-нибудь о привезенных из Святой земли магических свитках, герцог разразился целой лекцией о глупости «сказок про тамплиеров» и тщетности поисков артефактов, привезенных ими в Европу. С неожиданной горячностью он уверял д’Эрикура в том, что нет ничего важнее, чем выборы в Генеральные Штаты, а все разговоры о поисках философского камня и таинственные обряды – не что иное, как развлечение для глупцов. Странно было слышать подобное от главного масона страны, от самого магистра ложи Великого Востока!
«Он хочет отвлечь меня от поисков. Хочет сохранить какую-то тайну!» – уяснил д’Эрикур.
Прогулка по парижским книжным лавкам тоже не принесла результата. Виконт обошел все магазины, которые только знал, спрашивая у продавцов что-нибудь о воинах Господа и привезенных из Палестины старинных свитках. Ему так и не предложили ничего стоящего.
Расспросы знакомых о человеке по фамилии Кавальон тоже ничего не принесли.
Виконт перелетал из гостиной в гостиную, из постели в постель. За короткое время он сделался знаменитостью. Его приглашали, его ждали, им интересовались. Д’Эрикур вошел в моду. Еще полгода назад он отдал бы что угодно за подобное удовольствие! Но теперь… Светские любезности начинали надоедать, доступностью женщин он пресытился. Тщетность попыток узнать что-то о заклинании злила и распаляла любопытство. Желание найти Кавальона, раскрыть убийство старухи и, наконец, добыть свиток всевластия заслонило все остальное. Через неделю после злополучного обыска никто и ничто не интересовало виконта так, как содержимое инкрустированной раковинами шкатулки старухи де Жерминьяк.
С мыслями о тщетности поисков свитка и злонамеренных конкурентах в борьбе за эту реликвию покидал в этот день д’Эрикур очередную гостиную и садился в кабриолет. С ними трясся по неровной мостовой всю дорогу до дома. С ними же переступил порог родного особняка.
– Господин виконт хорошо провел время? – вежливо осведомился лакей, снимая с хозяина редингот.
– Вполне, Паскаль, вполне… – бросил д’Эрикур равнодушно.
– Осмелюсь сказать, сударь… Мне кажется, я должен кое о чем сообщить вам…
– О чем? – встрепенулся виконт.
– В ваше отсутствие вокруг дома околачивался какой-то подозрительный человек. По-моему, что-то вынюхивал. Я застукал его, когда он пытался выспросить что-то у горничной Анриетты…
– Что именно?
– Хотел знать, куда вы ездите, чем заняты, продвигается ли ваше сватовство к мадемуазель Жерминьяк…
«Они!» – понял виконт. Он не мог однозначно определить, кто это такие – «они», но чувствовал одновременно и страх перед ними, и злость, и азарт, и желание потягаться. «Им уже и про сватовство известно! Ну разумеется! Речь же идет о наследнице их заклинания!»
– Анриетта клялась и божилась, что ничего ему не сказала, хоть он и деньги ей предлагал, – продолжил лакей.
– Я с ней разберусь, – сказал виконт. – А как он выглядел?
– Понятия не имею, сударь! Он замотался в плащ до самых ушей, да еще и шляпу на лоб надвинул. Я не успел рассмотреть…
– И ты не попытался задержать его, остолоп?!
– Виноват, сударь! Он исчез словно вихрь. Пока я выяснял у Анриетты, что, да как, да кто это такой, его и след простыл…
– Черт побери! И как можно быть таким болваном, Паскаль?! За что я плачу тебе?!
– Простите, сударь. Может статься, это просто праздный любопытник. Или охотник за сплетнями. Или газетчик.
– Или полицейский агент!
– Или полицейский агент, сударь.
– Больше ничего не случилось?
– Ничего из ряда вон выходящего, господин виконт. Платье почищено, как и велели. Свежая корреспонденция в ваших покоях.
– Много писем?
– Четыре. Господин виконт популярен, как никогда. Как скоро прикажете подать ужин?
Д’Эрикур распорядился насчет ужина и поднялся к себе. На крышке секретера лежали письма. Лениво взял верхнее, шлепнулся на софу. Распечатал. Пробежал глазами. Брови поползли вверх. Прочитал с начала до конца. Вскочил, взволнованный.
«Здравствуйте, господин виконт! Пишет Вам тот, кого Вы знаете под фамилией Кавальон. Без сомнения, Вы помните и Бастилию, куда мы оба имели несчастье попасть, и злополучный обед, и бедного Феру, и историю, которую он рассказал и над которой сам в силу неосторожности посмеялся. Не удивляйтесь, виконт: мне известно и о Вашем стремлении разыскать тамплиерский свиток, и о связанном с ним сватовстве к м-ль Жерминьяк, и о подброшенной драгоценности, навлекшей на Вас подозрение в злодеянии. Я осведомлен гораздо лучше, чем кто-либо из парижан, и у меня куда больше источников информации, чем Вам кажется. Как Вы знаете, Кавальон – не настоящее мое имя; Ходецкий – это также псевдоним. Впрочем, мою подлинную фамилию Вы узнаете, если захотите. Возможно, Вам интересно узнать и то, кто и с какими целями подбросил Вам ожерелье и донес полицейским о Вашем якобы преступлении. У меня есть эти сведения. Я даже помог бы Вам отомстить. Думаю, из нас выйдут неплохие союзники.
В данный момент я, как никогда, близок к обретению палестинского свитка. Вы тоже недалеки от него – хотя м-ль Жерминьяк и ее дядюшка пока еще не осчастливили Вас официальным согласием, думаю, шансы тут неплохие. Впрочем, убежден, что Вы уже ощутили интерес к себе тамплиеров (вернее, тех людей, кои считают себя их наследниками). Их преследование чувствую и я. Нам нельзя допускать беспечности, д’Эрикур! Боюсь, как бы мы не повторили участи нашего покойного знакомца Феру. Нам надо объединиться, виконт! Прочь соперничество, прочь интриги друг против друга! Только вместе мы сможем противостоять тайному ордену. Я пригласил бы в наш союз и Помье, который тоже охотится за реликвией (Вы, вероятно, не забыли этого литератора-неудачника), но он слишком глуп и может скорее повредить, чем помочь. Я убежден, д’Эрикур, что если мы можем добыть свиток тамплиеров, то только вместе. Объединимся же! Это в наших общих интересах!
Если Вы еще не оставили надежды заполучить заклинание, приходите на Королевскую площадь завтра к 11 утра. Я буду ждать Вас у статуи Людовика XIII. Храните тайну о нашей договоренности.