Свобода для Господа Бога
Шрифт:
Квадратные солнца, плоские планеты, планеты в форме пирамид или колец невозможны с точки зрения естественной физики! Однако с точки зрения высокооплачиваемого инженера из Департамента космической архитектуры – более чем возможны!
Акционеры Корпорации могли позволить себе все. Даже пространство и время творилось для них под заказ Архитектурным департаментом Корпорации. Частные миры демиургов назывались кластерами, то есть ячейками, ибо не являлись частью созданных Корпорацией супергалактик, а размещались в собственных замкнутых пространствах и временах, соединенных с «основными»
Кластеры демиургов существенно различались один от другого, ведь именно в вычурности планет и изысканности их формы по большей части отражалась теперь индивидуальность бессмертных и скучающих полубогов.
Гор слышал о разных кластерах. Некоторые из них вмещали одну планету, а некоторые – сотни. Планеты имелись и в форме цилиндра, и форме гексаэдра – о многих из них Гор только слышал, но на многих лично бывал. Собственный его мир, Тринадцатимирье, считался относительно небольшим, однако вмещал тринадцать планетарных тел и целых два солнца.
Десять миров из тринадцати Гордиан Рэкс сотворил шарообразными по старой привычке к «естественной форме», а три – в форме огромных колец. Планеты были заполнены парками и дворцами, а проживали в частной вселенной только слуги, рабы и наложницы, приобретаемые им миллионами единиц.
Каждый демиург являлся прежде всего акционером, бизнесменом и богачом. И только потом творцом звезд, планет и полубогом. Однако божественный статус зажравшихся богатеев был не просто словами или видом лести: «божественность» демиургов являлась бесспорной без всяких преувеличений.
Конечно, по большому счету все это было баловством, но баловством ужасным, жутким в своей надчеловечности. Бессмертные, вечные, неубиваемые, способные творить для себя миры и распоряжаться миллионами жизней своих слуг и рабов, в том числе возрождать их и давать новые тела по своему усмотрению, они многократно покрывали своим могуществом жалкую власть языческих пантеонов древних. Не раз и не два Гор наблюдал, как пресыщенные демиурги устраивают в своих замкнутых кластерах травлю людей собаками или охоту на танках, массовые оргии с наложницами и зверями, побоища гладиаторов и нечеловеческие пытки рабов. Сам он старался избегать подобных развлечений, однако скука, этот ужасный порок божества, медленно разъедала его человеческую сердцевину, толкая… к чему?
К тому, чтобы стать Аяксом или Тэдди Октавианом? О нет! Двухгодичное пребывание в шкуре щуплого мальчика-серва, турнир консидориев и война восставших рабов отрезвили его как поток ледяной воды. Феерическая ущербность знакомой Гору системы внезапно стала для него очевидной. Искусственное Мироздание нуждалось в коренном исправлении, и не было ли карой Истинного Бога то, что проклятый наследник Множественников исчез, а на развалинах его власти разгорелась война между его бывшими жрецами?
Гор вздохнул. Как бы там ни было, он, Гордиан, Тшеди, демиург Тринадцатимирья, уже сошел с дистанции. Мундир полковника сервских мушкетеров и самое грозное местное оружие – пороховой гладкоствольный мушкет с дальностью выстрела едва ли двести метров вряд ли помогут ему в войне
Да просто выжить и… отыскать свою девушку.
Лисия!
При мысли о ней ход размышлений резко пресекся, а сознание вновь захлестнул гнев.
«Проклятые ублюдки!» – подумал Гордиан, вспомнив только что убитого им распорядителя отеля. Люди – такие же сервы, как он, за которых он сражался и проливал свою кровь вместе с другими товарищами по мундиру – вместе с огромным Брандом, могучим Дакером, хитроумным Криссом и преданным Никием, эти вот люди оказались способны воспользоваться подаренной свободой, чтобы сдавать в наем девок, зарабатывать деньги, насилием и страхом подавляя таких же, как они сами, бесправных наложниц!
Что и говорить, с приходом свободы мир Эшвена погрузился в хаос.
Дела у армии восставших, несмотря на блистательные виктории последних месяцев, в этом смысле шли не слишком уж хорошо. Невероятный Парад Свободы, причиной которого стала способность Тора массированно расстегивать койны, охватил своими крыльями уже весь огромный Эшвенский континент, однако хладнокровный и независимый наблюдатель со стороны легко бы заметил, как сквозь вуаль всеобщей радости и буквального опьянения свободой, богатством и безнаказанностью на землях сервов вызревает плесень.
Помимо чрезмерной жестокости по отношению к свободным жителям Эшвена, которую снятие ошейников принесло в освобожденные марки, помимо упадка нравов, повального пьянства и насилия среди освобожденных сервов, сюда пришла бессистемность.
Перебив бывших хозяев, а также большинство виликов – профессиональных управляющих, возглавлявших старую иерархию в сельских поместьях, школах и городских мануфактурах, сервы освобожденных земель лишились организующего стержня, без которого любое общество, и общество рабов в том числе, превращается в толпу.
Никто ничего ни делал, никто никого не слушал, все только грабили склады и запасы, пьянствовали, насиловали и убивали. Рихмендер как-то назвал это стадом, но и Сабин и Трэйт, да и сам Гордиан прекрасно видели, что перед ними не стадо, а «стая», точнее тысячи стай по тысяче хищников в каждой.
Марки формально признали власть Бронвенского Совета виликов и важность его армии, но на деле ему никто не подчинялся. Каждое поместье, каждый город, каждая школа и мануфактура жили сами по себе, занимаясь грабежом и прожирая накопленные годами запасы. Эмиссары Совета проехали по городам, призывая свободных сервов вступать в армию, избирать мэров, бургомистров и судей, прекратить грабежи и начать наконец учитывать запасы.
Эмиссарам дали от ворот поворот, причем не везде вежливо. Повторный призыв окончился тем же. В этих условиях помочь могло лишь одно – расширение армии и введение на новых территориях прямого и жесткого правления Совета. Но власть его должна быть легальной, а потому двадцатого Фармутина Бронвенский Совет собрался в столице Боссона на свое последнее заседание, провозгласил созыв Всеэшвенской учредительной Ассамблеи и, собрав манатки, покатил в Бургос, чтобы отныне называться не Бронвенским, а Бургосским Советом.