Свобода и Магия
Шрифт:
— Ты в курсе, что русские сделали с Мустафой? — вкрадчиво произнёс Хаким ему на ухо, юноша осознал, что от этого голоса по его спине пробежал холодок.
— Он был трусливым… жалким… — он не договорил, нож Хакима полоснул ему по шее, неглубоко разрезая кожу, а потом опустился рукоятью на его затылок так, что свет перед глазами известного турецкого террориста померк.
Сколько он пробыл в беспамятстве, Демир не понял, но очнулся от резкой боли в животе и голоса Хакима:
— Вставай, трусливый и жалкий
Али застонал, попытался что-то сказать, но голоса не было, его рот просто беззвучно открывался. В сердце юноши зародился страх, он облизал пересохшие губы и поднял взгляд. Над ним возвышался Хаким, глава Глубинного Государства на немецких землях, волшебник, чьего лица мало кто в жизни видел. Над ним возвышался крупный мужчина во вполне европейской одежде: белой рубашке, серой жилетке и таких же брюках. Демир вспомнил, что кто-то ему рассказывал, что если Хакима поставить в ряд с младотурками[3], то его будет совершенно не отличить от них.
— Вставай, — лакированная туфля турка снова ударила в живот известного террориста, — Отвечай за свои слова.
Демир застонал, дёрнулся и схватил ртом воздух.
Хаким отошёл на пару шагов и посмотрел на свой чёрный изогнутый кинжал, словно удивившись ему.
Али стиснул зубы и медленно поднялся на ноги. Распрямился и осознал, что на голову ниже своего визави.
— Чего ты ждёшь от меня сейчас, Хаким-бей? — он попытался сказать это максимально громко и уверенно, но вдруг осознал, что звучит не громче шёпота.
— Чтобы ты понимал, — его собеседник хищно улыбнулся, — Чтобы понимал, к чему привели твои действия.
— Зачем? — помотал головой юноша.
— Чтобы ты понимал ответственность. Чтобы ты понимал, что мы не просто так хотим эту землю, мы все хотим здесь жить.
— Но ты сам… — Демир не договорил, Хаким выкинул вперёд руку, кончик его кинжала упёрся в окровавленную шею юноши.
— На твоих руках кровь пятерых наших, что убили немцы сегодня у мечети, — голос Хакима был по-прежнему бархатным и обволакивающим, но в нём звучала неприкрытая угроза — На твоих руках кровь троих наших, кого убили русские ночью, ты понимаешь это?
Али Демир сглотнул и кивнул.
— Ты помнишь, что тебе нужно дальше делать?
Али Демир снова кивнул, ощутив, как кончик чёрного кинжала проткнул его кожу.
— Ты сделаешь всё так, чтобы кровь наших людей больше не проливалась на эту землю? — Хаким посмотрел в глаза собеседнику, и тот увидел в них бездонную черноту, страшнее которой никогда в жизни не видел, — Чтобы те, ради кого мы всё это затеяли, больше не страдали?
— Я всё понял, Хаким-бей, — он кивнул, — Я всё сделаю так, как ты говоришь.
— Не стоит недооценивать тех, с кем ведёшь войну, — его собеседник отнял кинжал
— Я готов найти всех, кто повинен в этой крови, и отомстить! — выпалил Демир, потрогав себя за шею, отняв руку он увидел на ладони кровь, — Я найду их.
— Они теперь моя забота, занимайся своим делом.
Али Демир утвердительно кивнул.
— Ступай, — махнул рукой Хаким. Тьма сгустилась, а когда чуть рассеялась, перед юношей уже не было никого.
****
(18 августа)
Сегодняшнее утро в Берлине было серым и пасмурным. Стылый северный ветер нагнал откуда-то низкие стальные тучи, потому было поднявшееся в шесть утра над городом яркое солнце, к девяти уже потонуло в них. И в целом берлинцы быстро ощутили, что тёплое лето решило, если не закончится, то хотя бы взять выходной.
В пустом летнем кафе на набережной Шпрее сидели Виктор Шваниц и Михаил Романов. Сидели, пили парящий кофе и пытались закутаться в свои летние плащи после каждого порыва ветра — недобрая погода в Берлин пришла, очень недобрая.
В кафе через один столик сидела парочка: молодая девушка и импозантный мужчина — они более походили на преподавателя и студентку, выбравшихся на свидание. Однако Михаил очень быстро заметил и специфическую манеру держаться и соответствующую выправку, и то, что время от времени то мужчина, то девушка крайне внимательно поглядывали за их с Виктором столиком. Ясное же дело, в наши странные времена Виктор не отправился бы на встречу без сопровождения, даже если эта встреча — с давним знакомым.
— Ещё немного, и я начну считать Берлин живым, — Михаил поёжился под очередным порывом ветра, — И мы ему надоели со всеми разборками.
— Если бы это оказалось правдой, я бы вообще не удивился, — ему вторил Виктор, — Крайне неудобно, что вы отказались снимать хотя бы временный офис.
— Чтобы его нам повторно взорвали? — русский немного удивлённо посмотрел на немца, — Давай так, мне не жалко берлинские постройки, но ещё одна такая акция, и у нас кончатся люди, — после глухо добавил, — И так нам предстоят большие похороны.
— Сколько по итогу?
— Уже семеро, двое не дожило до Шарите.
— Медики в Шарите достойные, они справятся с тем, что было в тех бомбах.
— Вот потому все, кто выжил, теперь у нас на базе, — Михаил отпил кофе и оглянулся на пустую набережную, — В целом, мы и сейчас рискуем, появившись в таком составе в центре города. Кто знает, — он кивнул в сторону миловидной девушки за стойкой с пирожными, — Может, она уже заряжает бомбу?
— Я попрошу для тебя зарядить бомбу, как говорят некоторые кайнцауберы, углеводную, — устало рассмеялся Шваниц, — Если вам в Сен-Тропе ничего не помешало заменить бармена, отчего нам-то в Берлине это помешать может?