Свобода выбрать поезд
Шрифт:
— Ладно, глупости отбросили. — Мне вдруг стало интересно. — А что не глупости?
В чём он безусловно был прав — на эти темы в обычной жизни не поговоришь. И не с кем, и незачем. А тут… есть всё же какое-то извращённое удовольствие — сдирать корочки с застарелых болячек.
— Что нам нужно? — негромко ответил он. — Чтобы Ин-Ра не стало, но с Сетью ничего не случилось. Чтобы технология работала, чтобы экономика работала. То есть вернуться в 2028-й год, но чтобы никакой больше Великой Реализации. Отчего Реализация случилась? Программы слишком умными стали, а тут ещё наши вкусные эмоции. И пошло-поехало. С эмоциями ничего не поделаешь. Значит, оглупить
— Как это? — на миг мне показалось, что передо мной — шизофреник. Очень уж страстно блеснули его глаза.
— Вот смотри, — Олег если и разволновался, то мгновенно взял себя в руки. — Для существования разума нужен внешний носитель, так? Для нас с тобой — тело, мозг, серое вещество… Они — алгоритмы, то есть сложноорганизованная информация. Но информация не существует сама по себе, в каком-то там платоновском мире идей. Она привязана к вполне реальным программам, то есть исполняемым двоичным файлам. Когда бегают туда-сюда электроны, когда запущена программа, тогда и можно говорить об информационных структурах. То есть эти экзешники для них — всё равно что для нас тело. Значит, если программы изменятся… станут проще, примитивнее, то и господа Алгоритмы передохнут. Сознанию станет в них слишком тесно.
— Что, предлагаешь по всем компам файлы затирать?
— Нельзя, — спокойно объяснил Олег. — Сразу же заметят. Одновременно-то по всей планете это не сделать, а иначе и бессмысленно. А вот тихо, незаметно… чтобы программа по сути своей упростилась, а с точки зрения юзера работала всё так же… То есть надо не затирать, а переписывать. При сохранении интерфейса — менять ядро. На более примитивное, без таких тонких связей и взаимодействий. И постепенно заменять прежние версии новыми.
— Тю! — присвистнул я. — Да это же работа на десятки лет.
— А мы никуда и не торопимся. Организация действует с 32-го года.
Организация? Ну вот, Ерохин, ты делаешь карьеру. Тебя, похоже, приглашают в подполье. Хотя всей-то жизни тебе осталось несколько часов если, конечно, верить Олегу. Верить ли ему, однажды уже обманувшему?
— Да, «Вакцина», — кивнул Олег. — Не дёргайся, никто нас сейчас не слышит. Мы ведь за эти годы многому научились. С Ин-Ра вполне можно играть на его поле, то есть в Сети. Он же сам, бедняжка, не способен писать программы, он пользуется человеческим софтом. А если софт пишут наши люди… Короче, по всей Сети у нас есть закладки, тайные ходы, натасканные вирусы.
«Вакцина»… Название я слышал, но очень давно. Еще в институтские годы. Дескать, была такая наглая банда хакеров, поставившая целью парализовать работу Сети… но доблестный наш Антивирусный Контроль… Плохо работаете, следователь Гришко. Или, наоборот, хорошо — если вы из этих.
Но я-то им зачем?
И, будто подслушав мои мысли, Олег ответил:
— Теперь насчёт вас. Откровенно скажу, вы из тех, кого мне меньше всего хотелось бы втягивать в наши дела. — Он зачем-то перешёл на «вы», и голос его стал заметно суше. Будто переключили некий регистр. — Не того типа человек. Вы слишком привыкли жить, как живёте. Вам многое, конечно, не нравится, но сбрасываете пар… как все. Интеллигенция… Молчите… Я сам был таким… очень давно. А пришлось меняться. Кто-то же должен вытаскивать человечество из этой вонючей тёплой ямы… Ладно, на лирику у нас времени не хватит. Слишком долго блокировать здешнюю защиту я не могу. В общем, так. Вы слышали когда-нибудь про оцифровку личности?
Я замялся. Фантастики-то, конечно, много было всякой, хорошей и разной. Но не
— Неудивительно. Эта технология существует уже пятнадцать лет, но пока нам удаётся держать её в секрете. Наша разработка, вакцинная. Так вот, всю вашу личность, то есть всю память, всё, что хранится у вас в мозгу, можно перенести на внешний носитель. Принцип, близкий к томографии, а подробности вам знать ни к чему.
— И? — недоумённо спросил я. — Ну, записали это на диск. Вы хотите сказать, что эта болванка и будет моей личностью? Вместит в себя мою бессмертную душу?
— Насчет души — обратитесь к специалистам в рясах, — поморщился Олег. — А по сути вы правы. Набор данных — это просто набор данных. Если выложить его в Сеть, то мёртвым файлом он и останется. Но вот если определённым образом воздействовать на организм… то в момент клинической смерти…
Мне стало зябко. Очень уж легко он это произнёс.
— Так вот, в момент клинической смерти поток эмонии достигает предельной мощности… и если его направить куда надо, он не растворится в инфо-поле, а сольётся с вашей информационной матрицей. Это похоже на то, как ожили Алгоритмы. Так вот, в Сети появится новая личность. Ваша личность, Андрей. В качестве физического тела — та самая оцифровка. Уж память-то человеческая — самая сложная информационная структура, какая только возможна. Куда до неё всяким поделкам вроде «Хозяина нижнего мира»… А к тому же не надо её подпитывать чьими-то эмоциями. Того заряда, что изливается в момент смерти, хватает навсегда. Поверьте, я это знаю очень даже не теоретически.
Так вот, значит, как? Парень в сером комбинезоне, запросто гуляющий по лабиринтам Игры… творящий немыслимые, непредусмотренные разработчиками чудеса…
— Да, я уже пятнадцать лет здесь, — подмигнул мне Олег. — С самого начала. В конце концов, первый опыт надо ставить на себе… Ничего, не так уж тут и страшно… А потом и другие появились. Ещё восемнадцать человек. Вам предлагается стать двадцатым.
— Но зачем я вам?
Тупость, вызванная уколом, проходила, и теперь я варился в едкой смеси страха, тоски и раздражения.
— А ты представь, — он вернулся к изначальному «ты», — сколько может сделать полезного сетевая личность. Изучение Алгоритмов… изнутри. Понимаешь? Вместо многолетнего и опасного хака — можно сразу выловить и структуру, и блокировать их защиты… Один разведчик в ставке врага ценнее сотни дивизий. Если, конечно, он хороший разведчик. Но куда ты денешься? Научишься. Эх, если бы каждого можно было оцифровать! — глаза его азартно блеснули. — Мы бы таких дел натворили, Андрюша! Да никакого Ин-Ра бы уже не было, прибили бы дракона тапочкой… К сожалению, очень мало кто годится для оцифровки. Лишь немногие по биофизике проходят. А остальных мы пока сканировать не научились, сразу возникают наводки, посторонние какие-то поля…
Я постарался взять себя в руки. Очень всё это мне не нравилось. Но разве у меня был выбор?
— И как же это вы поняли, что я гожусь?
Олег улыбнулся безмятежной детской улыбкой, во все свои тридцать два оцифрованных зуба.
— Помнишь, как ты к стоматологам ходил в прошлом году?
Я напряг мозги. Да, действительно, случилась такая неприятность, пришлось съездить в клинику на Савёловской. Пять минут в кресле, мягкий шлем на голове, тихая, убаюкивающая музыка. Никакой боли, естественно — на то и музыкальный транс. Списали с моей кредитки изрядно, так ведь стоматолог — профессия редкая, эксклюзивная. У населения давно уже здоровые зубы.