sВОбоДА
Шрифт:
Разместить статью позавчерашним числом на каком-нибудь региональном сайте. Посмотреть, откуда родом, где учились или когда-то работали ближайшие непубличные сотрудники президента (не все же они из Москвы), выбрать соответствующий регион. Это (частично) снимет вопрос о подлинности материала. Следующий шаг — отправить статью (уже вчерашним числом) на почту десяти-пятнадцати местного разлива журналистам и политологам. Не все же они читают почту, как с цепи сорвавшись, в момент поступления. Для страховки желательно сделать так, чтобы материал значился в почте, как прочитанный. Мало ли, просматривал почту, не обратил внимания, а сейчас вот заметил. Вчерашним же днем следовало организовать обсуждение статьи на периферии Сети. Основные тезисы: произошла опасная для президента утечка информации о подготовке государственного переворота; окружение президента обязательно примет меры для того, чтобы
— Задача понятна? — спросил Вергильев у сопящего над клавиатурой Бунина.
— Уже в работе, — доложил тот. — «Утечка» опубликована позавчера на уссурийском сайте… Без Трепа,так он называется. Там как раз был на днях этот… из администрации президента, который рулит телевидением. Он — главный акционер трех коммерческих телекомпаний, вещающих на Дальний Восток. Акции записаны на сестру жены, то есть, через две фамилии. Пусть думают на него. Сайт широко известный в… уссурийской тайге. «Правдивая информация о жизни тигров и дальневосточного начальства», — так они о себе пишут. Разница во времени с Москвой — десять часов. Все чисто. Сообщения и ссылки на другие адреса пришли ночью. Кто когда их прочитал — нам по барабану. Базар уже пошел — пятьдесят четыре комментария есть. Можно увеличить. Расценки ты знаешь.
— Да ты, блядь, метеор!
— А хули тянуть? — Бунин развернул в сторону Вергильева ноутбук, чтобы тот увидел. — Время в Сети, вообще, категория относительная, — пояснил он. — Прошлое, если там обнаружено что-то интересное, как раковая опухоль, пожирает настоящее. Реально только то, что происходит в данный момент, не важно, в прошлом, настоящем или будущем.
Так и Сеть пожирает реальный мир, подумал Вергильев.
— Дома посмотрю, сейчас некогда.
Он решил повременить с деньгами, дабы не сбивать высоко взметнувшееся пламя трудового порыва Бунина. Он всегда опасался людей, схватывающих на лету мысли, мгновенно исполняющих задания. Это были гении или проходимцы. Бунин находился где-то посередине. Не полный проходимец. Он ни разу серьезно Вергильева не подвел. А если гений, то какой-то затерявшийся среди жизненного мусора, без определенного места жительства в элитном квартале гениальности. А может, Вергильев испытывал ревность к тому, кто был умнее его? Причем, как-то непонятно умнее. Занюханный, со слипшимися волосами, бугристым лицом, в растянутой кофте, в грязно-белых кроссовках с налезающими на несвежие джинсы языками, в трехдневной — поверх прыщей — щетине Бунин воинственно противоречил образу умного человека. Вергильев допускал, что он сам глуп, если придает значение подобным мелочам. Глупость его, впрочем, была отчасти обусловлена возрастом и непониманием нового времени. Бунин был человеком нового времени. Вполне возможно, что так называемые ценности реального мира не имели для него значения. Хотя нет, деньги имели. Бунин умел торговаться, выжимать копейку. Каждый раз, встречая его по одежке, Вергильев так ни разу и не проводил его по уму. Их умы взаимодействовали, решая поставленные задачи, но никогда не пересекались ни в точке совместного понимания этих задач, ни в какой другой.
Иногда Вергильев для поддержания авторитета в профессиональном сообществе обслуживающих власть политологов, публиковал в газетах, или на популярных сайтах собственные статьи.
В одной из них он с удивительной точностью предсказал феерический развал космической отрасли, многочисленные катастрофы дорогостоящих спутников, отставку вице-премьера, отвечающего в правительстве за космос, разоблачение руководителей крупнейшего научно-производственного объединения, изготавливающего «начинку» для спутников. Эти люди (двое из них, как выяснилось, даже не являлись гражданами России) перегоняли миллиарды в офшоры, а в космос запускали «пустые» спутники, которые запланировано валились в океанские глубины (чтобы достать было невозможно), бесследно сгорали в атмосфере, уходили с предназначенных орбит в сторону Сириуса. Другие, взятые в «долю» люди из межведомственной комиссии по расследованию катастроф, изобретали разного рода объективные причины, включая такие, как происки инопланетян, или воздействие на спутники секретного американского лучевого оружия, эдакого усовершенствованного гиперболоида инженера Гарина. Деньги списывались. И тут же немедленно снова выделялись в еще больших размерах. Россия без космоса, как женщина без любви! — любил повторять президент, мечтавший, видимо, в детстве быть космонавтом, а может, знакомый с теорией русского философа Федорова о воскрешении предков на бесконечных просторах Вселенной, где, в отличие от Земли, места должно было хватить всем.
Вергильев ожидал, что медиапространство взорвется восторгом от остроты его анализа и точности предвидения. Благо статья появилась за месяц до скандала, когда ничто не обещало скорого разоблачения мерзавцев. Но медиапространство ответило гробовым молчанием, как будто и не было никакой статьи.
Я все предсказал, все совпало, и ни одна сволочь не процитировала, не выдержав, пожаловался Вергильев Бунину. Кому-то еще жаловаться было стыдно. А Бунину — все равно, что ветру на улице или дождю за окном. В том смысле, что ему (им) было плевать на Вергильева и его статью. Она мгновенно провалилась в прошлое, как в пропасть, так и не зацепившись за скользкий краешек настоящего.
Перестала существовать в момент написания.
Помнится, Вергильев и Бунин встретились в этом же «Кофе-хаусе» по какому-то делу.
Что же это за… Вергильев хотел сказать «мир», но промолчал, спохватившись, что незачем метать бисер перед… Буниным. Но тот неожиданно ответил: «В этом, собственно, и заключается всесокрушающая прелесть среднего мира».
«Какого-такого среднего?» — поинтересовался Вергильев.
«Между реальным и виртуальным, — пояснил Бунин. — Это главный мир. Он исполняет желания и раздает сестрам серьги».
Словом «прелесть» он, как скальпелем, вскрыл тайное желание Вергильева «прельстить» изуродованный Сетью мир собой, и самому прельститься этим миром. То есть, умножив несовершенство уже не реального, но еще не окончательно виртуального мира, на собственное несовершенство (зачем туда лезешь?) получить… (всесокрушающее?) удовольствие. Все и (или) ничего — такова была цена «прелести».
Человечек сновал ртутным шариком по бесконечной шкале среднего мира, жалуясь на перепады давления.
И только когда Бунин ушел из «Кофе-хауса», мелькнув в дверях клочками вылезшего из куртки синтепона, Вергильев понял, что Бунин передал ему от имени среднего мира категорический отказ прельщаться им, Вергильевым. Мир стоял не на вековечном стремлении человека в космос, а на воровстве денег, выделенных на создание космических кораблей.
Какими-то они были поврежденными, живущие в Сети, компьютерные люди. Или — не вполне людьми. Вергильев не знал, есть ли у Бунина семья, дети, где он работает, что читает, если, конечно, читает? Не имел он представления и о политических предпочтениях Бунина. Похоже, тому было все равно, кто правит Россией и что думает по этому поводу общество.
Сеть транслировала в мир изображения красивых женщин, загорелых мускулистых парней, белых яхт, рассекающих морские волны. На «первой линии» Сети все цвело и светилось. В то же самое время «пушечное мясо» Сети состояло из бесцветных, маловыразительных, ущербных, но быстро, как ярких бабочек, хватающих пальцами на экранах гаджеты, личностей. К ним вполне было применимо определение «человек без свойств». Иногда Вергильеву казалось, что они подключены к некоему искусственному компьютерному гиперразуму, который руководит ими, подсказывая подходящие (в первую голову для него, гиперразума) решения. Оттого и настораживающая Вергильева быстрота, ловля идей (как бабочек) на лету.
Он смотрел на хищно вперившегося в экран Бунина, а видел серое пупырчатое осьминожье щупальце, выпущенное из Сети в реальный мир. Оттуда, как из дальнего космоса, куда улетали «пустые» российские спутники, на землю поступали странные сигналы. То вдруг объявлялся «мистер Трололо», пятьдесят лет назад спевший «песенку без слов», и миллионы людей в разных странах зачем-то слушали его «хо-хо-хо» и «та-та-та», ища в простейших, но по-советски оптимистичных, звуках глубинный смысл. То эти же (или другие) миллионы людей смотрели бесконечную он-лайн трансляцию «Дня крысы», «Дня голубя», «Дня рыбы» и даже «Дня таракана». Проект, показывающий жизнь «соседей» человека в городской среде, был немыслимо популярен, особенно у «офисной» молодежи.