Свобода
Шрифт:
Бергер его не смотрел.
Вместо этого он пытался разобраться, кто он есть на самом деле. В собственной жизни, в жизни других, в истории, в вечности. Под каким бы углом он на себя ни смотрел, получалось, что ничего особенного он из себя не представляет. Маргинальная фигура. Актер второго плана. Даже в собственной жизни.
К такой перспективизации привели обе встречи с Ритой Олен. И именно этому Бергер был обязан своим нынешним благодушным состоянием. Которое не омрачалось даже при взгляде на видеофайл.
Сэм Бергер должен стать главным героем в собственной жизни.
Файл загрузился мгновенно. Наклонившись к ноутбуку, Бергер дважды кликнул мышкой.
Почему-то фильм включился ближе к концу. Бергер увидел себя, сидящего в кресле в кабинете у Риты Олен. Ее саму не видно. Звук выключен. Зато Бергер увидел по меньшей мере пятнадцать бумажных комочков на столе перед кажущимся незнакомым мужчиной, губы которого несколько секунд беззвучно шевелятся. Потом лицо его искажает гримаса, мужчина опускает голову на колени.
Бергер поставил на паузу. Самое удивительное, что в этот миг в голове у него пронеслись всего две мысли: во-первых, он обрадовался, что поседевшие пряди его волос снова обрели естественный каштановый цвет; во-вторых, с удовлетворением отметил, что на лысину даже намека нет.
Интересно, как бы прокомментировала Рита Олен такую реакцию.
Бергер передернулся от какой-то парадоксальной приятной неприязни и перемотал на начало фильма, где Сэм Бергер с прямой спиной усаживается в кресло и кисло улыбается. Перед ним еще нет маленьких бумажных шариков, лишь пачка обычных носовых платков.
Бергер включил звук и услышал мягкий голос Риты Олен:
– Сэм, вокруг вашего эллинга установлены камеры наблюдения?
Бергер увидел, как у него открылся рот от удивления.
– О чем это вы? – спросил он наконец.
– Я задала прямой вопрос, – сказала Олен. – Вы видели на днях вечером, как к вашему дому приближается посетитель? Поэтому вы и нырнули головой в унитаз? Чтобы подчеркнуть серьезность ситуации? Показать подруге всю степень своего отчаяния?
– Ди? – воскликнул Бергер.
– Да, кажется, так вы ее называете. Вы ведь ее видели через камеры наблюдения?
– Вы прыгаете с темы на тему, – сказал Бергер и покачал головой.
– Тема все та же, – спокойно возразила Олен. – Просто ответьте на вопрос.
Бергер смотрел на свою посредственную актерскую игру через объектив видеокамеры. Его снова передернуло, затем он услышал свой ответ:
– Да, у меня стоят камеры наблюдения. Да, я видел Ди. Да, именно поэтому я опустил голову в унитаз.
– Это был какой-то особый день? Требующий гипертрофированных действий? Которые, в свою очередь, требовали зрителей?
Бергер на видео молчал. Бергер в эллинге внимательно наблюдал за его взглядом. Все встало на свои места. Сознательное смешалось с бессознательным.
– Насколько я знаю, нет, – ответил Бергер на видео.
На мостках у эллинга возник третий Сэм Бергер и тут же вмешался в разговор. Полицейский Сэм Бергер когда-то был уважаемым следователем. Он всегда безошибочно определял ложь и притворство. И теперь он похлопал не столь безупречного с точки зрения морали частного детектива Сэма Бергера по плечу и разочарованно покачал головой.
Да он и сам видел по глазам мужчины на записи, что тот лжет. Неужели это могло ускользнуть от Риты Олен?
Ответ не замедлил себя ждать:
– Попробуйте еще раз, Сэм.
Заметив потухший взгляд пациента на видео, полицейский и частный детектив, сидя плечом к плечу на берегу залива, дружно покачали головами.
Как же его легко раскусить…
– В этот день должен был родиться наш ребенок, – сказал он без всякого выражения.
Когда Бергер наклонился ближе к ноутбуку, его полицейское «я» куда-то испарилось. Сэм перемотал вперед, до того момента, где перед ним на столе лежит пятнадцать бумажных комочков. Снова включил воспроизведение.
Послышался голос Риты Олен:
– Все-таки мне кажется, что вы начинаете осознавать, что ключом к вашему душевному равновесию является Молли Блум. Попробуйте рассказать, Сэм. Она действительно исчезла и с тех пор не подавала признаков жизни, кроме этого видео, снятого в аэропорту Брюсселя?
Бергер на записи медленно кивнул.
– За все это время она ни разу не позвонила, – сказал он. – Даже вшивого сообщения не прислала.
– Но в тот-то день, думали вы, она точно даст о себе знать? В день родов?
– Я прождал весь день, сидел как на иголках.
– Значит, до того, как было снято то видео, она сообщила вам предполагаемую дату родов?
Бергер снова кивнул.
– В последний раз, когда мы виделись вживую. Она назвала дату, которую высчитала акушерка. И сказала, что будет думать дальше о… нашем совместном будущем.
– И вот позавчера вы сидели как на иголках. А к вечеру через камеры наблюдения заметили приближающуюся к вашему эллингу женщину.
– Я думал, что это она, – почти беззвучно произнес Бергер.
– А когда выяснилось, что это Ди, вы прониклись жалостью к себе?
– Я, между прочим, чуть зуб не выбил, – криво улыбнувшись, ответил Бергер.
На какое-то время воцарилось молчание. Гробовая тишина. Наконец Рита Олен спросила:
– Так в чем, собственно, проблема?
Лицо Бергера исказилось гримасой.
– Я, черт возьми, так за нее волнуюсь, – прорычал он.
Потом опустил голову на колени.
Он поставил запись на паузу. На том же самом месте.
Теперь ему было абсолютно наплевать, есть ли у него лысина.