Свободен для любви
Шрифт:
— Здравствуйте, доктор! — пропела она. — Как дела?
— Спасибо, у меня все в порядке, — ответил я, благодарный за внимание. — Надеюсь, у вас тоже.
— О да! Особенно учитывая мой возраст. Как по-вашему, сколько мне?
— Ну, никак не больше пятидесяти, — соврал я.
— О, доктор! — укоризненно, но не без кокетства воскликнула старушка. — А ведь мне через месяц семьдесят исполнится.
— Что вы, быть такого не может, — возразил я, но уже в следующую минуту, вспомнив, что пора переходить к делу, спросил: — Что вас беспокоит?
—
— Тогда — извините за любопытство — что вас ко мне привело?
— Как что? Мне нужно мое лекарство, что же еще.
— Понимаю, — кивнул я. — И что это за лекарство?
— Красненькое такое, доктор. Вы знаете.
— Да, конечно, но для чего оно нужно?
— Для газов, — мгновенно ответила она.
— Вы… м-м… страдаете от метеоризма? От ветров?
— О нет, доктор! — негодующе вскричала она. — Не от, а без! У меня их уже сто лет не было!
— А давно вы употребляете это лекарство?
— О, позвольте вспомнить, доктор… Да, впервые я его приняла, когда мы отправились на остров Уайт. Ах, нет, не может быть — ведь наш Эрни был еще жив тогда… Должно быть, на следующий год… Джефф еще ездил с нами, а ему тогда как раз пятнадцать годков стукнуло…
— Понятно, — прервал я, мысленно представив себе циркуляр министерства здравоохранения, в котором врачам категорически запрещалось предписывать пациентам какие-либо снадобья, не внесенные в фармакопею. — Боюсь, что не смогу дать вам это средство. Вы совершенно здоровы и больше не нуждаетесь в нем. Советую вам вместо этого каждый день гулять в парке. Всего доброго.
В первую минуту она мне не поверила. Потом еле слышно пролепетала дрогнувшим голосом:
— Но я должна получить мое лекарство, доктор!
— Оно вам ни к чему, — отрезал я.
— Но ведь я всегда его получаю, доктор! — воскликнула она. — Я не могу без него! Три раза в день пью, после еды… — И она вдруг разрыдалась.
— Прошу вас, возьмите себя в руки, — взволнованно заговорил я, начиная жалеть, что не внял совету старикана-секретаря и не сделался полковым врачом. — Я тут ни при чем — я просто выполняю предписание нашего министерства здравоохранения. Будь на то моя воля, я бы вам хоть дюжину пузырьков в день прописал.
— Мне нужно мое лекарство! — заныла она.
— Нет, я больше не могу, — вздохнул я, лихорадочно вспоминая, содержится ли в клятве Гиппократа что-нибудь про необходимость держать себя в руках. — Прошу вас покинуть амбулаторию!
— Самозванец! — вдруг истошно завопила старушка. — Мошенник! Самодур! Не хотите мне мое лекарство дать! Вы просто грабите нас, душегубы! Всю страховку себе в карман кладете! Мошну свою набиваете! Дайте мне мое лекарство!
Я встал и, не доверяя собственному голосу, молча указал ей на дверь. Продолжая голосить, старуха направилась к выходу. Я сел за стол и обхватил голову руками. Про такое нам в больнице Святого Суизина не говорили.
Услышав чьи-то шаги, я устало произнес:
— Садитесь. Имя, возраст,
— Уилкинс. Двадцать один. Профсоюзный организатор. — Молодой человек в хорошо пригнанном синем костюме сидел передо мной, вертя в руках шляпу. — Вы очень огорчили мою матушку, доктор. Зря вы так.
— Если эта дама и впрямь ваша мать, то я буду вам очень признателен, если вы отведете ее домой.
— Согласно кодексу поведения работника здравоохранения, — заученно произнес он, глядя на потолок, — пациент, которому отказано в надлежащем лечении, имеет право подать соответствующий иск и в установленном порядке взыскать с провинившегося врача денежную компенсацию.
Тут уж я окончательно вышел из себя.
— Убирайтесь отсюда!
— Спокойно, док, не горячитесь, — продолжил наглец тем же тоном. — Лично против вас я ничего не имею и просто напоминаю вам положение из кодекса. Я неплохо его изучил, видите ли.
— Не сомневаюсь, — сухо сказал я. — Должно быть, именно этим вы зарабатываете на жизнь.
Профсоюзный организатор извлек из кармана зубочистку и принялся ковырять во рту.
— Полегче, док, — ответил он. — На вашем месте я был бы осторожнее в высказываниях. Ответственности за клевету еще никто не отменял. Я, между прочим, выиграл уже двенадцать исков против врачей. И ни одного не проиграл. Лишь на судебных издержках магистрат заработал при этом целую тысячу фунтов.
— Послушайте, мистер Уродкинс…
— Уилкинс.
— Мне плевать на то, как вас зовут и кто вы такой, но если вы сию минуту не уберетесь отсюда, я дам вам такого пинка, что…
— Грубость вам не поможет, док, — невозмутимо прервал меня этот мерзавец. — Я могу вчинить вам такой иск, что вы без штанов останетесь.
— В последний раз повторяю, Уткинс. — В моем голосе зазвенел металл. — Убирайтесь вон, пока я вас не вышвырнул.
— Не забудьте мою фамилию, док. Она произносится Ут… то есть Уилкинс. У-И-Л-К-И-Н-С. Вы еще обо мне услышите.
Глава 7
Когда я возвратился домой, Жасмина уже накрывала стол к ужину.
— Приветик, — весело прощебетала она. — Что-то вид у вас невеселый. Как у медведя с больной головой.
— Попадись мне сейчас хоть целая стая медведей с больными головами, я бы их в отбивную превратил! — прорычал я. — Жасмина, где доктор Хоккет?
— Доктор еще не вернулся. Его к викарию вызвали. — Она звонко расхохоталась. — А вы, между прочим, впервые назвали меня Жасминой.
Я плюхнулся в кресло и раскрыл энциклопедию.
— Напугали вас вчера, да? — спросила Жасмина. — За чаем. — Она хихикнула. — Вы ведь даже не подозревали, что я его жена, да?
— Да, миссис Хоккет, коль скоро вам это так любопытно, — не подозревал. И еще раз да — испугался. Даже сардинку свою не съел.
Она поставила на место последнюю тарелку.
— Я нисколько вас не виню, не подумайте. Даже сама порой не верю, что я жена доктора.
Я не ответил, а она приблизилась к моему креслу.