Свободная от страха
Шрифт:
Длинные густые ресницы красавицы, как крылья экзотической бабочки, слегка колыхались над огромными глазами, бросая тень на напудренное лицо, алые, густо накрашенные губы сомкнулись в одну кровавую щель, потому что ей вдруг почему-то не понравилось, как встречает ее родная Франция после ужасов, пережитых во время путешествия через пролив.
А вообще-то, как решила Иоланда, эта молодая женщина была похожа на рождественскую елку, которую дети щедро украшают леденцами, игрушками, мишурой и всякими сверкающими
— Никогда мне еще не доводилось испытывать столько неудобств. Поездка была поистине отвратительной.
Мадемуазель Габриэль Дюпре произнесла это так, чтобы ее могли услышать присутствующие в вестибюле. И действительно, на нее тут же обратили внимание, все головы повернулись к ней, и воцарилась тишина.
Добившись желаемого эффекта, она окинула взором публику и улыбнулась так, что Иоланда сразу поняла, чем эта женщина покорила Париж, а затем и Лондон.
— Разрешите приветствовать вас, мадемуазель!
Месье Дессен поклонился так низко, что его нос почти коснулся колен.
— Для моего скромного заведения великая честь принимать вас, и все мы с этого мгновения находимся в полном вашем распоряжении. Любая ваша просьба будет тотчас же исполнена.
— Мне требуется всего лишь бокал холодного шампанского, горячая ванна и хороший обед, — отозвалась мадемуазель Габриэль Дюпре. — Причем именно в этой последовательности, — прибавила она.
После этого заявления она направилась к лестнице, а месье Дессен, опередив ее, произнес:
— Все будет, как вы пожелаете, мадемуазель. Апартаменты готовы, и все цветы, которые произрастают в этой части Франции, встретят вас там.
Габриэль Дюпре, прошуршав шелками, миновала Иоланду, и на девушку пахнуло изысканным ароматом, который, подобно невидимому шлейфу, сопровождал актрису. Подобной красоты Иоланде еще не приходилось видеть никогда в жизни. Она буквально была околдована внешностью и манерами этой властной, самоуверенной женщины.
Но тут ей на плечо опустилась рука мистера Хартли.
— Следуйте за мадемуазель, — сказал он, — и исполняйте все ее приказания.
Произнесено это было таким тоном, что Иоланде не оставалось ничего другого, как только подчиниться.
Актриса поднималась по лестнице не спеша, и поэтому Иоланда позволила себе оглянуться и посмотреть на Питера.
В этот момент в дверях появился человек, которого явно поджидал секретарь. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что это и есть его светлость герцог, всесильный хозяин мистера Хартли.
Иоланда и представить себе не могла, что мужчина может выглядеть так импозантно, так величественно и в то же время так истинно по-английски.
Он был высок и держался так, будто все окружающие лишь ничтожные пигмеи, ползающие по земле, на которую ступает его нога. Одежда на нем была сверхмодна, великолепно
И в то же время в его платье не было ничего вызывающего, вроде бы сама воплощенная скромность, как будто он не хотел ничем выделяться. Однако и одного взгляда на подобного мужчину было достаточно, чтобы выделить его из толпы.
Именно так и должен был выглядеть английский аристократ. Выражение его лица было абсолютно непроницаемым и равнодушным, и могло показаться, что ничто вокруг не доставляет ему никакого удовольствия. Правильные черты его лица дышали мужественностью, но глаза были полны скуки, в них отсутствовал интерес к жизни, а красивые яркие губы были брезгливо поджаты.
— Все готово, ваша светлость, — лучшие апартаменты в отеле, цветы и прочее, — почтительно склонился перед ним секретарь.
Герцог взмахнул рукой, словно отгоняя надоедливую муху.
— Избавьте меня от перечисления подобных мелочей, Хартли, — произнес он негромко, — и лучше присмотрите за багажом.
— Да, конечно, ваша светлость, я тут же им займусь.
Мистер Хартли мгновенно выскочил на улицу, а герцог направился к лестнице.
И тут только до сознания Иоланды дошло, что она, будто окаменев, стоит на ступеньках и разглядывает герцога.
Актриса тем временем, сопровождаемая владельцем гостиницы, уже успела подняться наверх и шла по коридору к своим апартаментам. Иоланда бросилась вдогонку, понимая, что ее медлительность и непростительное любопытство, заставившее ее наблюдать за герцогом, могло нарушить все их с Питером планы.
Но Иоланду не мог не поразить тот кусочек никогда прежде не виданной ею жизни, который сейчас приоткрылся перед ней. Она ничуть не удивилась, когда, приблизившись к дверям номера Габриэль Дюпре, обнаружила там роскошное убранство и море цветов, которые, на ее взгляд, в это время года стоили целое состояние.
Очутившись в спальне, актриса немедленно направилась к туалетному столику и стала разглядывать свое отражение в зеркале.
— Mon Dieu! Как ужасно подействовала на меня эта противная буря! — воскликнула она и начала развязывать под подбородком ленты шляпки.
— Я глубоко сочувствую вам, мадемуазель, и огорчен тем, что вам столько пришлось пережить, — сказал месье Дессен. — Но надеюсь, что бокал шампанского — самого лучшего из того, что хранилось у меня в погребе, — очень скоро вернет блеск вашим очаровательным очам.
Он произнес эту фразу с таким неподдельным восхищением перед женской красотой, какую могут так галантно выражать только французы.
И Габриэль Дюпре, отбросив шляпку в сторону, повернулась к нему с благодушной улыбкой. А он уже протягивал ей большой хрустальный бокал, где пузырился божественный напиток.