Свободная от страха
Шрифт:
Стук в дверь прозвучал не из коридора, а из соседней комнаты, соединенной со спальней Габриэль, и когда Иоланда открыла ее, то увидела, что это гостиная, причем тоже заставленная вазами, полными благоухающих цветов.
Среди этого великолепия странно выглядел маленький человечек типично английской внешности. По его костюму и манерам Иоланда догадалась, что это лакей герцога.
С первого взгляда она почувствовала к нему симпатию, мужчина тоже взглянул на нее с восхищением. Хотя это давалось ему с трудом, он все-таки проговорил
— Его светлость просит кланяться мадемуазель и напоминает, что он ждет ее за ужином.
— Мадемуазель скоро будет готова, — сказала Иоланда.
— Его светлость на это очень надеется.
После такого заявления лакей понизил голос, чтобы только Иоланда могла его услышать, и добавил:
— Его светлость вообще не любит ждать, а особенно, когда блюдо стынет.
Явный трепет лакея перед грозным герцогом даже заставил Иоланду улыбнуться, и она, чтобы ободрить его, произнесла:
— Я непременно передам все мадемуазель.
Лакей благодарно кивнул девушке и исчез, а Иоланда вернулась к актрисе, которая невозмутимо накладывала перед зеркалом на лицо невероятное количество румян, помады и пудры.
— Его светлость ожидает вас за ужином, мадемуазель, — сообщила Иоланда.
— Приятное известие, я ужас как голодна.
Габриэль поднялась из-за туалетного столика и произнесла:
— Если б я не чувствовала себя такой усталой, то заставила бы тебя отыскать в моих сундуках какой-нибудь другой наряд, а не это старье. Я его ненавижу!
— Но платье вам так идет, мадемуазель! — сказала Иоланда, чувствуя, что актриса ждет от нее подобного высказывания.
— Ты действительно так думаешь?
Иоланда кивнула.
Габриэль Дюпре еще раз оглядела себя в зеркале и вдруг огорченно воскликнула:
— А мои украшения! Какая же ты глупая! Ты забыла про мои украшения! Вот почему я, глядя на себя, понимаю, что чего-то не хватает.
— Простите пожалуйста, — извинилась Иоланда, — но я не знаю, где вы их храните.
— А где, интересно знать, держала драгоценности твоя прежняя нанимательница? Надеюсь, не в угольном подвале? — раздраженно воскликнула актриса. — Разумеется, я храню украшения в специальной шкатулке. Ах ты, глупая девчонка! Вот она — перед твоим носом.
Ящик, на который указывала Габриэль Дюпре, был настолько велик по размеру, что Иоланде и в голову не могло прийти, что он предназначен для хранения драгоценностей.
Когда она отстегнула застежки и откинула крышку, то ахнула в изумлении. Ни в каком ювелирном магазине — впрочем, она в них и не бывала — невозможно было увидеть такое количество прекрасных изделий, разложенных на полочках, обтянутых черным бархатом.
Там были бриллианты, изумруды, топазы, сапфиры и жемчуг. И к каждому ожерелью прилагались брошь, браслет, серьги и кольца.
Габриэль Дюпре потратила четверть часа, чтобы решить, что выбрать для этого вечера — алмазы или ожерелье
Иоланда провожала свою новую хозяйку восхищенным взглядом. Девушка так и застыла, держа в руках шкатулку с драгоценностями.
У самой двери актриса вдруг резко остановилась.
— Проклятье! — воскликнула она. — Ты ждешь, чтобы я сама открыла дверь?! Я рассчитывала, что ты знаешь свои обязанности, а ты не выполняешь элементарных вещей!
— Извините, мадемуазель, — поспешно произнесла Иоланда. — Вы должны меня простить, потому что я забыла обо всем, очарованная вашей внешностью.
В этом заявлении не было ни капли лжи. Разве могла ли когда-либо Иоланда вообразить, что женщина может носить на себе столько драгоценных камней и так мало одежды!
К счастью, Габриэль Дюпре не заметила, как покраснели от смущения щеки Иоланды. Актриса направлялась на встречу с мужчиной, не имея на своем теле ничего, кроме легонькой, короткой рубашки и накинутого сверху платья с почти оголенной грудью и спиной.
Даже если принять во внимание эксцентричность людей, связанных с театром, все равно, по мнению Иоланды, это было верхом неприличия, и она только надеялась на то, что Питеру не представится возможность увидеть Габриэль в таком виде.
Так как мадемуазель Дюпре ожидала от нее каких-то действий, Иоланде пришлось прервать свои размышления.
Она второпях обошла сияющую бриллиантами и пахнущую духами красавицу и осторожно открыла дверь в гостиную.
Только теперь она поняла, почему для актрисы было так важно, чтобы ее появление в гостиной выглядело подобно выходу на сцену перед публикой.
Посреди гостиной стоял герцог, и весь его вид доказывал, что именно он герцог, а не кто-либо другой. Если он выглядел внушительно и вызывал к себе всеобщее уважение в дорожном платье, то уж в вечернем костюме он походил на коронованную особу, и уж никак не меньше.
Искрящийся белизной шейный платок, словно морская пена, подпирал его подбородок. Но не эта деталь его наряда и не бриджи из черного шелка, перехваченные чуть ниже колен пряжками с крупными бриллиантами, не поза его, напоминающая о властителях Востока, — не это привлекало к нему внимание.
От него исходило ощущение превосходства над всеми живущими на земле существами, и Иоланда тотчас же почувствовала себя ничтожным червяком, которого он мог при желании попирать ногами.
Глаза его были полуприкрыты, на губах ей чудилась презрительная усмешка… Он был так расслаблен и ленив, что казалось, будто бы он дремлет, но в нем таилась энергия спящего льва. Так подумала Иоланда, хотя ей до сих пор не приходилось в жизни видеть ни львов, ни тем более — настоящих герцогов.