Свободное падение
Шрифт:
– А родители?
– Мои? Они не против. На следующий год поженимся.
– Хорошо, – выдавила из себя Маша.
Наконец, почувствовав неладное, Костик оторвался от созерцания небес и повернулся к ней.
– Ты что, плачешь? – в его голосе звучало такое неподдельное изумление, что Маше стало смешно.
– Это от радости, – хихикнула она, не отрываясь от изучения формы облаков.
Но, к счастью, он не поверил.
– Что не так? – поинтересовался он, усадив её рядом с собой.
Маша покраснела
– Скажи мне, – потребовал он.
– Я думала, ты меня поцелуешь, – еле слышно прошептала она, одновременно сгорая от стыда и надежды.
Он сразу же отпустил её, и Маша чуть не упала, потому что спиной опиралась на его руку. Наступила её очередь волноваться, настолько расстроенным и даже потерянным он сейчас выглядел.
Сидел прямо и смотрел уже не в небо, а куда-то внутрь себя, и видел там что-то настолько нехорошее, что Маша поняла – необходимо спасать!
Уселась к нему на коленки, заставила его обнять себя и принялась ластиться словно котенок, чувствуя, как оживают негнущиеся руки.
– Я знаю, что тебя мучает, – заявила она спустя некоторое время, когда он пришёл в себя и заставил её отстраниться, – но того, что было там, в лагере, больше не будет. Я тебе клянусь! – горячо пообещала она и легонько прикоснулась губами к его губам.
Костик на поцелуй не ответил, но во взгляде появилась надежда, смешанная с сомнением.
– Если бы я мог быть так уверен… – пробормотал он, легонько целуя её пальцы, слегка задержавшись на том, на котором весело искрилось кольцо, – ты сможешь подождать ещё год?
– Конечно. А то вдруг ты не сдашь госы, и тебя на второй год оставят, – рассмеялась она, – я тебе обещаю – я буду примерной девочкой.
Разочарование пришлось проглотить, но заплатить желаниями за спокойствие любимого казалось естественным.
– Господи, какая же я была идиотка! – прошептала Маша, поправила колечко на пальце, и снова уставилась на маслянистую поверхность воды, что сочилась между камней – та недовольно булькнула, будто соглашаясь.
Через несколько минут до неё дошло, что она не в квартире. Долго испуганно озиралась по сторонам, пытаясь понять, где находится. Картинка не складывалась. Буквально только что она стояла на кухне и пыталась отдышаться после выпитой водки, и вот она уже на улице, да ещё в Таниных джинсах, стоит на высоком арочном мостике и, опираясь на чугунные перила, смотрит вниз.
– Пить мне нельзя! – объявила она во весь голос темноте, что слоилась вокруг, растекаясь в стороны у фонарей. Маша выдохнула пару раз, останавливая близкие слёзы.
– Дура! Овца и дура! Сама во всём виновата, – обличила она сама себя.
Подумала
Отпустила руки и распахнула их, открывая себя небу, и рассмеялась. Смотрела в небо, а видела саму себя, как в зеркале, которое давно не протирали от пыли.
Такой свободной, счастливой и уверенной она помнила себя в школе, до окончания девятого класса. Успела разглядеть, как теряет равновесие и бесконечно долго падает вниз, как мелкими брызгами рассыпаются осколки непрожитых дней…
Любовалась воображаемыми картинками, пока среди них не мелькнуло рассерженное лицо Татьяны, взбешённой из-за потерянных джинсов. Мозг зацепился за видение и отдал команду телу.
Спрыгнув на мост, Маша ещё некоторое время стояла, вспоминая ощущение абсолютного счастья во время воображаемого падения, потом развернулась и пошла в направлении дома, тихонько насвистывая, неизвестно где подхваченную, мелодию.
*******
Раз в три дня дверь распахивалась, пропуская в глубины девичьего царства, полного ароматов косметики, духов, лосьонов, гелей для душа – нотку уличной свежести. Выражалось это запахом мужского парфюма и появлением того, кто наблюдал за ними с «прохладным» интересом взрослого, следящего за вознёй детей в песочнице.
Он занимал диван в общей комнате, доставал ноутбук, наушники, они напоминали Маше уши Чебурашки, и наблюдал за ними, как будто делая пометки в невидимой записной книжке. Иногда уезжал с девчонками, но большую часть времени сидел и смотрел фильмы.
Украдкой поглядывая на него, Маша ломала голову, пытаясь понять, что привело его сюда – в перевёрнутый мир. Мир, который как зеркало отражал окружающую реальность, но при этом подчинялся собственным законам.
Однажды, проходя мимо, бросила в его сторону короткий взгляд и встретилась глазами. Он молча пододвинулся и похлопал место на диване рядом с собой. Не веря увиденному, Маша замерла, пытаясь сообразить, что ему нужно.
– Иди кино смотреть. Комедию, – позвал он, скинув наушники. – Или ты спать хочешь?
– Не очень, – пролепетала Маша, смущаясь.
– Вот и хорошо. Вдвоём будет веселее. Вадик, – протянул он руку.
– Маша.
Ладони у него были холодные и удивительно мягкие на ощупь, как у ребенка.
– Какая у тебя нежная кожа! – невольно выпалила она.
– Ага. Девчонки мне завидуют, – рассмеялся Вадик. – Подари себе каплю нежности, купи «Бархатные ручки»! – тоном заправского рекламщика продекламировал он, и оба расхохотались.