Свободное радио Альбемута (сборник)
Шрифт:
Аудиофон механическим голосом произнес:
— Номер устарел. Если вам необходима помощь, поместите красный бланк…
— Какого года телефонная книга? — повернулся Джо к Йону Илду. Тот перевернул ее и посмотрел на штамп.
— Тысяча девятьсот девяностого. Двухлетней давности.
— Не может быть — сказала Эди Дорн. — Два года назад этого корабля не существовало. Тут все наиновейшее.
— Всегда случаются накладки — сказал Тито Апостос.
— Только не в этом случае — возразила Эди. — В «Прэтфолл–2» Рансайтер вложил столько денег и сил… Это предмет его гордости.
— Был предметом его гордости — сказала Фрэнси.
— Не согласен — вмешался Джо. Он ввел красный бланк в соответствующую прорезь аудиофона и сказал: — Дайте мне номер Мораториума Возлюбленных Собратьев в Цюрихе, Швейцария. — Потом вновь обратился к Фрэнси: — Рансайтер все еще с нами — следовательно, этот корабль продолжает оставаться предметом его гордости.
Карта, обработанная аппаратом, выползла обратно; Джо взял ее и ввел в считывающее устройство. Тут же на экране появилось отрешенное елейное лицо управляющего Мораториумом Возлюбленных Собратьев. Он похож на стервятника в сиропе, подумал Джо.
— Я Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг, — владелец мораториума произнес свое имя с апломбом урожденного аристократа. — Вы хотите поделиться со мной вашей печалью, сэр?
— Да, произошел несчастный случай, — сказал Джо.
— То, что мы называем несчастным случаем, — возразил фон Фогельзанг, — в действительности являет собой проявление воли Господней. В определенном смысле вся наша жизнь не более чем несчастный случай. Тем не менее…
— Я не хочу вступать в теологический спор, — сказал Джо. — Как–нибудь в другой раз.
— Но согласитесь, что именно сейчас — более, чем когда–либо, — теология стала самой надежной опорой для вас. Умерший был вашим родственником?
— Работодателем, — сказал Джо. — Это Глен Рансайтер. «Ассоциация Рансайтера», Нью–Йорк. У вас находится его жена, Элла. Через несколько минут мы совершим посадку. Вы пришлете транспорт?
— Сейчас он находится в холодильнике?
— Нет, он загорает на пляже во Флориде — с раздражением сказал Джо.
— Я понял так, что ваш необычный ответ означает «да»?
— Короче, встречайте нас в космопорту Цюриха, — сказал Джо и отключился. Теперь нам постоянно иметь дело с этим типом, ничего себе… — Холлис заплатит за все.
— Холлис будет платить мистеру Фогельзангу? — спросил Сэмми Мэндо. — Как интересно.
— Нет, — сказал Джо. — Я имею в виду, что мы прикончим Холлиса. Убьем его. За все его делишки.
За Глена Рансайтера, например, подумал Джо. Замороженного в прозрачном ящике и обложенного пластмассовыми розочками. Пробуждаемого к активной полужизни на один час в месяц, гаснущего, исчезающего, вот уже почти неслышимого… Господи, подумал Джо, почему именно он? Из всех — именно он? Самый живой, энергичный…
— Зато теперь он будет рядом с Эллой, — сказала Венди.
— Да, в каком–то смысле… Не люблю мораториумы, — сказал Джо. — И не люблю их владельцев. Этот Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг… Почему Рансайтер выбрал Швейцарию? Чем хуже Нью–Йорк?
— Швейцарцы пионеры в этом деле, — сказала Эди Дорн. — У них лучше получается. Средняя продолжительность полужизни в Швейцарии на два часа больше, чем где–либо.
— ООН следует запретить поддержание полужизни, — сказал Джо. — Это извращение природного порядка рождений и смертей.
— Будь Господь приверженцем полужизни, мы так и рождались бы в гробу, набитом сухим льдом, — поддразнил его Эл Хэммонд.
— Мы в створе порта Цюриха, — сказал Дон Денни. — Они принимают управление нашим кораблем. — Он, сгорбившись, отошел от пульта.
— Не унывай так, Дон, — сказала Эди Дорн. — Грубо говоря, нам всем безумно повезло. По идее, мы должны быть мертвыми — все. Разорванными бомбой, порезанными лазерами… Только представь себе это — и сразу станет легче.
— Уже сам факт, что лететь надо было на Луну, должен был вызвать подозрения, — сказал Джо. — В законах этой планеты столько дыр… Рансайтер всегда говорил: если предлагают работу за пределами Земли — насторожись. Будь он жив, он и сейчас сказал бы то же самое. А особо, говорил он, будьте бдительны, если вас приглашают на Луну. Слишком многие там погорели… — Если он оживет в мораториуме, подумал Джо, первой его фразой будет вот эта: «Я всегда с подозрением относился к Луне». Но слишком уж лакомой оказалась приманка… Его поймали именно так, как он сам предполагал.
Заработали тормозные двигатели. Корабль задрожал.
— Джо, — сказал Апостос, — тебе придется сообщить Элле, что случилось с Гленом. Понимаешь, да?
— Я всю обратную дорогу только об этом и думаю, — сказал Джо.
Управляемый автоматами, корабль завис над посадочным столом.
— А кроме того, — сказал Джо, — я должен информировать Объединение о том, что произошло. А они нам вставят хороший фитиль — за то, что дали заманить себя на бойню, как бараны.
— Но ведь Объединение — наш друг, — сказал Сэмми Мэндо.
— После такой параши у нас не останется никаких друзей, — сказал Эл Хэммонд.
Весь в квадратиках солнечных батарей, грузовичок–трансформер с надписью «МОРАТОРИУМ ВОЗЛЮБЛЕННЫХ СОБРАТЬЕВ» ждал у края посадочного стола. Рядом стоял чем–то напоминающий жука человечек в континентальном одеянии: твидовой тоге, мокасинах, малиновом шарфе и пурпурном летном шлеме времен «этажерок». Владелец мораториума увидел Джо и мелкими шажками побежал ему навстречу, еще издали протягивая обтянутую перчаткой руку.