Свободные отношения
Шрифт:
Усатый, пожилой медик посмотрел горло, послушал, еще раз измерил температуру. Потом выписал несколько лекарств — жаропонижающее, антибиотики, капли, назначил день приема и ушел.
А я снова осталась одна, со стопкой бумажек, зажатых в руке.
Сил нет, самочувствие ужасное, а надо идти в аптеку, потому что позаботится обо мне не кому. Да, вот так живешь для другого человека, делаешь для него все, а потом оказываешь у разбитого корыта и даже лекарства принести некому.
Кое-как одеваюсь и бреду в соседнюю
Болезнь растянулась почти на две недели. Ослабленный организм, после стресса не хотел исцеляться, а ежедневные истерики и депрессия так же не способствовали выздоровлению.
За это время похудела вдвое, осунулась, даже постарела. Мне кажется, если бы Неманов сейчас пришел и увидел меня, он был бы в тихом ужасе оттого, что вообще когда-то имел со мной дело. Но он не приходил. Не звонил.
Просто исчез из моей жизни, так словно и не было никогда. Я для него больше не существовала. Безумно хотелось дожить до того момента, когда и мне удастся сказать про него тоже самое.
Пока не выходило. Пока что я умирала, день за днем. Изводила себя мыслями, переживаниями. По ночам не спала, потому что стоило только прикрыть глаза и мне являлся Неманов, то говорящий мне, что я полной ничтожество, то увлеченно имевший Ирину, при этом глядя мне в глаза и смеясь.
И каждый раз просыпалась с криком, чувствуя, что рана в груди снова разодрана и из нее рекой льется черная кровь.
Мне так хотелось передышки, хотелось все забыть, но это было невозможно. Просыпалась с мыслью о нем, о них и засыпала с этими же размышлениями, надеясь, что на следующий день станет легче, хоть немного. Чуда не происходило.
Он сломал меня, убил. Я ненавидела его, особенно за то, что никак не получалось разлюбить. Хотела увидеть его, до дрожи мечтала прикоснуться, но знала, что никогда не смогу этого сделать. Потому что не прощу. Такое не прощают.
Выплыву как-нибудь. Справлюсь. Но не прощу.
Проблема в том, что на хрен ему не сдалось мое прощение, как и я сама целиком.
Выписки я ждала с паническим ужасом, ведь придется идти на работу. На ту самую работу, которую я раньше обожала, а теперь она превратилась вместо, где живут огнедышащие драконы, демоны, черти, и гребанные усмехающиеся клоуны с кровавым оскалом.
Надо увольняться! Искать что-то на другом конце города, а лучше на другом конце Земли, что бы вероятность случайного столкновения с ним была равна нулю. И плевать, что Неманов обо мне подумает, что обзовет скучной трусихой… Я опять себе льщу, он обо мне ничего не подумает, ему плевать. Этот жестокий человек уже забыл о моем существовании.
Когда иду на прием в голове крутится множество идей как продлить больничный. Снять шапку, наесться мороженого, промочить
Естественно ничего из этого я не сделала. Так ведь нельзя, так неправильно, нечестно.
Неманов был прав. Я скучная.
Поэтому смирившись со своей незавидной судьбой покорно позволила себя выписать, взяла больничный лист и понуро побрела домой.
Когда возвращаюсь у меня нет сил шевелиться. Сажусь на диван и растерянно смотрю по сторонам. Дом опустел, осиротел без него. С каким рвением я поддерживала чистоту и порядок, когда мне казалось, что наше гнездышко — лучшее место на 3емле, с такой же апатией я относилась теперь к этому помещению, где я перестала себя чувствовать, как дома.
Беспорядок, немытая посуда, слой пыли на мебели — все кажется таким бессмысленным, таким пустым, когда твоя жизнь летит под откос.
Со слезами я справилась, перестала выть, рвать волосы на голове от тоски, но что делать с тем равнодушием, что расползалось темной кляксой внутри?
Звонит телефон. Весёлая мелодия кажется неуместной в моей обители скорби. Я игнорирую звонок, даже не делаю попыток посмотреть кто там. Мне все равно. Единственный человек, чей голос я бы хотела услышать, никогда мне не позвонит. Никогда!
Звонивший оказывается настойчивым. Мелодия повторяется раз за разом, начиная раздражать.
Ну кто там такой упрямый!
— Нет меня, — произношу, обращаясь к невидимому собеседнику, — сдохла!
Снова звонок, уже откровенно действующий на нервы. В результате злюсь, завожусь до небес и хватаюсь за трубку с намерением высказать все что думаю, вылить свой гнев, свою боль на этого человека.
Однако стоит мне нажать кнопку ответа, как раздается веселое:
— Варька, опять не слышишь ни черта?
И моя злость сдувается как воздушный шарик.
Это Мартынов.
— Привет, — выдыхаю слабо.
— Что за скорбный тон? Я вернулся, а тут прием такой тухлый.
— Извини, я маленько не в форме, — отвечаю уклончиво.
— Бывает, — беспечно произносит он, — ты на работе?
— Нет. Дома.
— Дома? В середине дня? На неделе? Что-то странное.
— Я на больничном была, вот сегодня только выписали.
— Чего с тобой приключилось? А впрочем, не важно. При встрече расскажешь.
— Какой встрече? — спрашиваю устало.
— Такой. Собирайся, я за тобой заеду.
— Илья, — мнусь, я не готова ни с кем видеться, — Мне собираться на работу надо.
Если честно, просто не хочу выбираться из своей норы, потому что не смогу нормально разговаривать, улыбаться. Меня нет. Исчезла. Рассыпалась на осколки.
— Варь, ты странная какая-то. Случилось что-то? — спрашивает подозрительно.
Да Илюша случилось. Жизнь сломалась. Я сломалась.
— Я же говорю. Не в форме. Болела.