Свободные отношения
Шрифт:
Смотрит на меня, а сам еще в ней. В другой женщине.
Кишки в узел скрутило. Мне кажется, я умираю
Не знаю, как хватает сил отступить, начать пятится. Спиной выходу из комнаты в коридор, пячусь мимо подарка, который я с таким трепетом выбирала, и вываливаюсь из квартиры. Ничего не вижу перед собой из-за слез, а ноги несут меня прочь от пепелища, в которое превратилась моя любовь.
Выскакиваю из подъезда, едва не влетев в проклятую черную машину, и только тут обращаю внимание на номера.
Бегу по улице, по лужам. Ветер бьет в лицо, сорвав с головы капюшон. Мечтаю провалиться сквозь землю, сдохнуть, что угодно лишь бы справиться с тем, что творится внутри. Я не знала, что такая боль существует. Реву белугой, а мимо проходят люди и смотрят на меня, кто-то равнодушно, кто-то с нескрываемой жалостью.
Мне все равно. Какое дело, что подумают люди, когда сердце в лоскуты разодрано?
У метро беру себя в руки. До крови закусываю губу чтобы снова не разревется, хотя рыдания так и рвутся наружу. Кое-как, трясущимися руками вытираю сырые щеки.
Мне надо добраться домой! Во что бы то ни стало, пока я не рассыпалась в прах, не упала прямо посреди улицы на колени, не начала рвать волосы на голове.
Как добираюсь до своей квартиры — просто не помню, всю дорогу перед глазами пелена еле сдерживаемых слез, которые ручьем проливаются, стоит лишь переступить через порог.
Господи, пусть кто-нибудь сотрет из моей памяти эту картинку: потные тела, неистово двигающиеся друг на встречу другу. В ушах до сих пор слышны стоны, влажные шлепки, с которыми ее задница врезалась в мужской пах.
Аааааа!
Это не он. Не мой Ромка. Это кто-то другой, просто похожий! Совпадений!
Мне так хочется в это верить.
Еще хуже становится, когда понимаю, что это происходит не впервые. Что любовники за моей спиной уже не раз вот так дико, по-звериному совокуплялись. И это я их познакомила! Я! Пригласив в свой дом завистливую дрянь. О чем я только думала в тот момент?
Вою раненым зверем, волчицей, потерявшей свою любовь.
За что он так со мной??? За что? Я же все для него делала. Все!!!
Он жизнь моя. Я без него не могу! Сдохну если его рядом не будет. И в то же время понимаю — не прощу. Никогда. Он предал меня! Предал!
Он больше не мой, а чей-то еще!
Хватая воздух ртом, прижимаю руку к груди, туда, где за ребрами в агонии пылает сердце. Невыносимо.
Мотаясь, словно пьяная иду в комнату. Достаю из шкафа спортивную сумку, ту самую с которой он когда-то ко мне приехал, и начинаю запихивать туда его вещи. Давясь слезами, срываю с вешалок заботливо выглаженные мной рубашки, сметаю с полок футболки, джемпера. Все мну, комком заталкивая в сумку.
Боже, сколько у него вещей! Когда он успел так плотно обосноваться в моем доме? Набиваю барахлом
Ненавижу!
Визжу во весь голос, расшвыривая вещи по сторонам.
Нельзя так. Нельзя. Рома! Как ты мог??? Как??? Я же верила тебе, полностью, безоговорочно!
Хриплю, рыдания уже переходят в нервные всхлипы, от которых встряхивает все тело.
Очередная попытка взять себя в руки, и снова провал. Горечь разъедает изнутри, растворяет меня, убивает.
А ведь он даже не отодвинулся от нее, когда увидел меня! Не потрудился вынуть из нее свой…
С силой прикусываю губу, потому что снова накатывает, еще сильнее чем прежде. Отхожу от первоначального шока, и эмоции — боль, тоска — обрушиваются во сто крат сильнее.
Он не побежал за мной, не попытался остановить, вернуть. Он остался с ней… в ней.
Только успеваю собрать Ромины вещи и выставить их в прихожей, возле двери, как раздается звук поворачиваемого в замке ключа.
Он пришел! Спустя час пришел! Явился! Закончил то, чему я помешала и только после этого соизволил появиться.
Неманов хмурый, раздраженный, смотрит исподлобья, как волк. На скулах желваки нервные играют, когда видит собранные сумки.
А я смотрю на него, не скрывая зарёванных глаз, и умираю. Потому что это конец! Он ни о чем не жалеет и извиняться не станет! И исправлять ничего не собирается! Он не из тех, кто прогибается под других если провинился. Это Неманов. Самовлюбленный сукин сын. Я просто расслабилась, поверила в сказку, забыв о том, что реальность бывает жестока к маленьким, глупым девочкам.
— Какого хрена ты сегодня туда потащилась? — спрашивает в лоб, жестко, колюче, и холод внутри меня ширится, охватывает каждую клеточку.
— Какого хрена? — переспрашиваю горько, — это все, что ты можешь мне сказать? После того, что я увидела?
— Сидела бы дома, и ничего не увидела, — обрывает хладнокровно, причиняя невыносимую боль.
Я оказалась не готова, что Неманов придет вот с таким настроением. Наивно ждала хоть какого-то раскаяния, сожаления. Их нет. Пусто. В любимых темных глазах пусто, как в адской бездне.
— И вы бы продолжали трахаться за моей спиной, — словно со стороны слышу свой глухой, убитый голос.
Он недовольно поджимает губы, но ничего не отвечает. Проходит мимо меня на кухню и наливает волы. Пьет жадно, большими глотками, словно путник нашедший источник в самом сердце пустыни.
Во мне что-то ломается, осыпается гнилыми ошметками. Пульсация в груди становится все сильнее, обжигая, причиняя невыносимые мучения.
— Скажи Ром, как давно это продолжается? Как давно ты предал меня, спутавшись с Соловьёвой.