Свободный Охотник
Шрифт:
Девочка жадно впитывает ответ. А потом спрашивает:
— Где тебя искать?
— Полезай в корабль, — герой отворачивается. — Надевай боевую маску. Работай, не теряй времени.
— Формат счастья, — откликается она. — С индексом «сто», я хорошо запомнила.
Дочь гипа уходит — на негнущихся ногах, — чтобы бесследно исчезнуть в бронированном чреве. На борту ее корабля загорается перламутровый знак «Минус».
— Доброй тебе охоты, Хозяюшка! — Запоздалый крик натыкается на сгустившуюся пленку шлюза.
Герой покидает территорию ангаров. Он открывает связь полностью, в строгом соответствии с условиями врага, он наблюдает, готовый ко всему, как «Универсал-Минус» отделяется от пластиковой стены. «Универсал-Плюс» остается —
Кто я такой? Всего лишь электрик при районном Отделе народного образования — простой, как инфузория-туфелька. Бегаю туда-сюда. Висят на мне гири в виде всех местных школ, да еще по договорам обслуживаю несколько объектов — поликлинику, например, и даже отделение милиции. Старательно кормлю семью. Нужный я человек, и на том исчерпывается моя ценность. Чем я заинтересовал этого вундеркинда? Рассказами, как чиню розетки, проверяю разводку проводов и меняю лампочки в женских раздевалках?
Да, раньше я мог бы кем-то там стать. По молодости мне об этом часто говорили — незаурядный, мол, человек. И сейчас иногда говорят, когда хлопнем стаканчик-другой. Имею высшее образование, после окончания института работал в Научно-исследовательском Вычислительном Центре, что на 14-й Линии Васильевского острова (теперь это учреждение называется Институтом Информатики), одновременно был в заочной аспирантуре и готовился защищать диссертацию. Но… Именно — «НО»! Работал, готовился, был. Все — в далеком коммунистическом прошлом. Выгнали меня за то, что подрабатывал на стороне. Ладно бы по специальности халтурил (и тихо, ни с кем не ссорясь), так ведь я в свободное время спиливал верхушки деревьев на кладбище, за сумасшедшие деньги, конечно. Встал я поперек дороги другому кладбищенскому «спильщику», и неподкупная милиция тут же донесла на меня руководству Вычислительного Центра. Взяло руководство и выгнало незаурядного человека, который мог бы кем-то там стать. Время было такое, никуда не денешься. Оторвали от меня «Имитационную модель рыбной части сообщества озера Байкал», которая разрабатывалась в рамках темы «Космический мониторинг сложных экосистем». И осталась от меня только частица «бы». Впрочем, благосостояние моей семьи при этом не только не пострадало, а в точности наоборот — спасибо тому маразматическому времени, которое было…
Парень неожиданно бурно отреагировал на упомянутый мной Институт Информатики. Словно только и ждал, когда же наконец я проговорюсь.
— Значит, раньше вы были ученым? — спросил восторженно. Даже приостановился и посмотрел на меня. Так посмотрел, что мне стыдно стало, ведь я не тот, не тот герой, который ему вдруг привиделся!
Оказывается, мама все-таки делилась с ним воспоминаниями об истинном отце. Урывками, обмолвками. Не стала стандартно врать про погибшего летчика или моряка, и с другой стороны, не представила этого человека, как иногда бывает, подонком, пьяницей и ничтожеством. Она успокоила сына: мол, твой папаша жив, это обыкновенный научный сотрудник, который целиком ушел в решение задач науки и производства. Ушел и не вернулся. А пацан уже сам домыслил-размечтался, что отец его — большой ученый, которому просто жалко было тратить время на семью и детей. Такой мотив, как ни странно, казался мальчику вполне убедительным. Или нет в этом ничего странного?
— А что, вдруг ты и вправду потомок великого человека? — необдуманно и жестоко съязвил я.
Он, к счастью, не обиделся.
— Я бастард, — сообщил парень не без гордости. — Был и буду. Дело-то не в этом, так что вы зря.
Ого, какие слова мы освоили, подумал я, обуздав свое желание немедленно ответить. Человек начитался интересных книжек про рыцарей, где внебрачные дети обязательно оказываются королевской крови и после многочисленных подвигов взбираются на трон, — что
— Просто я хочу знать, чей я, — завершил он мысль.
— В каком смысле?
— У меня есть истинная фамилия. Я ее не знаю. Надоело быть системнорожденным.
— Кем-кем?
— Рожденным в системе.
— Теперь понимаю.
— А вы были какой ученый?..
Ничего-то я не понимал. Странности кружили над нашими головами, мешали беседе. Трудно разговаривать с человеком, у которого умер кто-то из близких, однако у меня не было таких трудностей. Собеседник вел себя так, будто ему наплевать, что вчера он потерял и мать, и новорожденную сестру. Или так, будто забыл об этом. А может, самым странным было как раз мое поведение? Мне бы отложить свои дела, взять его за руку и отвести домой, к родственникам, но вместо этого я почему-то тащил парня с собой в школу. Дикость? Чудовищное бездушие? Я полагаю, нет. Наше обоюдное помешательство имело другое название — запрограммированность.
— Я был не ученым, а инженером, — ответил я, испытывая нелепое чувство, будто оправдываюсь. — Если точнее, я занимал инженерскую должность.
— Ну, это даже интереснее, — солидно покивал он.
Вероятно, мальчик все еще на что-то надеялся. Оттого и шел со мной, оттого и смотрел на меня так — большими серьезными глазами.
— Ты считаешь, что инженер звучит более гордо, чем научный сотрудник? Правильно считаешь. Вот к примеру, существуют главные инженеры проекта, «гипами» называются, если станешь им — каждый день сможешь об научных сотрудников ноги вытирать.
— Я знаю, кто такие гипы, они космосом занимаются.
— Ага, — засмеялся я, — именно космосом, чем же еще. С космической зарплатой. Не тычь в мои раны, малыш. Когда-то давно я видел секретную платежную ведомость, из которой следовало, что с гипов каждый месяц удерживают партийных взносов больше, чем мой должностной оклад.
— Гип — это главный инженер программы, — поправил он меня. — Программы, а не проекта…
Школа, где училась моя дочь, располагалась недалеко — десять минут ходьбы. Мы пришли, и наша беседа прервалась. Работа мне предстояла обычная: сделать свет в мужском туалете. Мальчишки вечно лампу дневного света портили, чтобы по вечерам, когда музыкальные и спортивные секции, можно было вставать ногами на унитаз, подтягиваться по трубе и заглядывать в щель между потолком и перегородкой. По ту сторону перегородки был, разумеется, женский туалет. Если света нет — тебя не видно, а ты видишь все. Короче, какие-то гаденыши догадались стартер из лампы выдергивать, поэтому не реже одного раза в неделю мне приходилось эту детальку возвращать на место.
Первое из дел отняло ровно минуту, но было и второе. Пожарный требовал, чтобы в коридоре возле компьютерного класса я сделал скрытую проводку, как полагается. Чем я и занимался последние два дня — выдалбливал канал в шве кирпичной кладки, куда должны лечь провода. Долбить стену, конечно, не входило в мои обязанности, ведь я электрик, а не штукатур, и в другой школе я бы плюнул на них всех, которые требуют от людей бесплатного трудового энтузиазма, но здесь училась моя дочь. Будет исполнено, пообещал я завхозу. Единственное условие — пусть потом заштукатуривает кто-нибудь другой. Рабочий по зданию, говорю, уже опух от безделья, вложите в его руку шпатель вместо стакана…
Я привел своего юного спутника в компьютерный класс и предложил:
— Садись, играй. Хочешь?
Работал кружок по основам информатики. Если можно так выразиться. Старшеклассники группировались по двое-трое вокруг ярких экранов и вели с процессором фирмы «Диджитал» всевозможные смертельные схватки, а преподавательница отсутствовала — за порядком следил ее брат-студент.
— Мне нельзя, — ответил мальчик.
— Не стесняйся, здесь все играют. Я Сашу попрошу, он тебе отдельный компьютер подключит, вон тот, возле сейфа.