Свободный Охотник
Шрифт:
Огонь, огонь, огонь… «Я люблю огонь!» Мальчик зажмуривает глаза, пряча поглубже эти прекрасные воспоминания. Именно так — пятнадцать Единиц назад, — и перестала существовать Полная Карта. Но где он сумел увидеть подобное, откуда в его памяти возникли столь странные картинки?
— Опять не то, — старчески ворчит кто-то. — Попробуем еще сместить спектр.
Отвечает монотонный голос декодера: «У вас, людей, на мозгах такая короста, что разбивать ее нужно камнем, а не модулирующими программами. Ты знаешь, что такое камень, старик?»
— Мне же больно! — обижается мальчик. Он тщетно растягивает руками кокон, пытаясь выбраться.
«Ваша Резвость, в соседнем Октаэдре раскручивается фотонная воронка, — сотрясает купол чье-то сообщение. —
«Пока подождем».
— Да выньте из меня эту дрянь! — кричит мальчик.
Он возмущен, он хочет освободиться и вырвать, наконец, застрявшие в ноздрях провода. Руками не получается, значит — зубами, зубами. Провода твердые, прямые, мучительно острые. Иногда они шевелятся, вызывая в носу гадкий зуд, а то вдруг нагреваются и оказываются нестерпимо горячи… «Это называется «нейро-антенна», — вспоминает мальчик, гордясь своей сообразительностью. Да, но что такое нейро-антенна?
Вновь включается декодер:
«Возможно, нам и в самом деле следует заблокироваться. С фотонной бурей не шутят. Как ты думаешь, старик?»
— Неужели величайший из надстаевых испугался бури, идущей к тому же не в нашем Октаэдре? — насмешливо удивляется некто. — Я думаю, твоему вождю сильно не понравится, если мы по этой причине прервем исследования.
«Эй, вы там! — внезапно рычит зверь, обрывая спор. — Куда смотрите! Он вам модулятор перекусит!»
Морда, стянутая дыхательной маской, мгновенно возникает над коконом. Провода в носу пленника становятся нестерпимо большими, заполняют собой все, разрывают голову. «Больно! — мечется пленник. Обступающий его пластик заволакивается красным. Наверное, это кровь. «Враги точно знали, насколько ценна служба Узора, — плачет он, — ведь без стратегической информации о сплетениях Нитей невозможно контролировать Галактику, невозможно организовать сколько-нибудь целенаправленное передвижение по Тоннелям и Узлам…» Кровь повсюду. Купол раскалывается…
Безудержный хохот сменяет боль и слезы, потому что вернулось время радости! В результате провала Первой Атаки звероидам не удался стремительный захват Галактики. Гипархат Узора взорван, Полной Карты больше не существует. Число Фрагментов огромно, а как проникать в них — неизвестно, разве что тычась по Тоннелям наугад. Война затянулась. Враг медленно, но все же распространялся вглубь, вширь, по каждой из десяти осей в Системе Координат. Увы, другие гипархаты, обслуживающие Метро, равно как и живущие собственными жизнями Фрагменты, также лишились Полной Карты, оставшись со стихией один на один. Конечно, в любом из административных и инженерных центров хранились копии каких-либо межфрагментарных маршрутов — тех, что использовались до войны. Кто-то обладал выходами на курьерские Прямые Тоннели, позволяющие двигаться вдоль Координат, кто-то тщательно оберегал, держа в строжайшем секрете, местные карты. Однако все это не позволяло преодолеть внезапную губительную разобщенность. А расколотость Галактики на куски, в свою очередь, неизбежно вела к тому, что люди целиком сосредоточились на обороне. Гипархаты — в Метро; Фрагменты — в пространстве; каждый — сам за себя. Глухая защита стала единственным средством сдерживать врага. Никто всерьез не думал о настоящей, сокрушительной контратаке, чтобы прямо в сердце, одним ударом, не думал, не планировал и не мечтал. Никто, кроме рожденного стихией мальчика, взрослевшего вместе с войной, чье прозвище теперь произносилось либо с ненавистью, либо с удивлением и гордостью…
— Священная Восьмерка! Что за мусор у него в голове?
«Ты прав, старик, мы зря расходуем отпущенное нам время».
— Я совсем не это хотел сказать, надстаевый.
«Ваша Резвость, фотонная буря смещается в направлении Сорок Седьмого. Какие будут приказания?»
«Уходим. Консервируем аппаратуру».
— Я остаюсь.
«Конечно, старик, возвращайся к своим подданным. Вас тут скоро здорово потрясет».
— И оставь мне парня.
«Ты хочешь продолжать исследования?»
— Хочу выполнить приказ вождя, довести дело до конца.
«Приказ вождя известен только мне».
— Послушайте, вы, друзья мои лохматые, работать с ним — это мое право! Кто, в конце концов, придумал всю эту комбинацию?
«Я не могу рисковать пленным».
— Твари! Носитель Гнева вам в темя!»
«Мы тебя прощаем, бывший властитель. Твое единственное право — ненавидеть нас».
— Тоннели вам в резонанс…
13
…Тоннели здесь — словно червями изъеденные, словно сгнившие, осыпавшиеся, космическими ветрами растрепленные. И количество, огромное их количество! Сплетаясь в пучки, соприкасаясь трухлявыми плоскостями, призрачные ленты Тоннелей тянутся сюда со всех сторон трехмерного мира, чтобы слиться в сплошной бесформенный ком. Клубок, намотавший на себя брошенные концы Нитей… Однако первые впечатления обманчивы. Вовсе не к этому крохотному куску галактической паутины направлены вектора Метро, а наоборот, Тоннели выходят отсюда, расползаются отсюда по Фрагментам, ибо здесь их начало. Все просто. Это — Центр.
У Метро есть Центр, как же иначе. Который, что совершенно естественно, никаким образом не привязан к топологии или к нулям всевозможных координат, мало того, смешно сказать, расположен на самом краю Галактики. Он ведь Центр в историческом смысле, в легендарном. Легенды не нуждаются в унизительных проверках или доказательствах, вот почему было принято считать, что когда-то очень давно, бездну времени назад, Метро ограничивалось именно этим Фрагментом. Или (невозможно представить!) занимало еще меньший объем. И оттого, что кто-то не соглашается с подобными гипотезами, техническое состояние здешних Тоннелей и Узлов не станет лучше. Центр — самая дряхлая часть Метро, с этим трудно спорить. А значит, самая древняя. Центр не обновлялся никогда, из-за чего превратился в лохмотья, бестолково плавающие в трехмерном пространстве. Тоннели и Узлы слиплись комьями, скрутились жгутами, заполнили почти весь объем гигантскими невидимыми облаками, их здесь было понастроено бессмысленно много, и строились они с недопустимой спешкой, недопустимо близко друг от друга, при полном отсутствии хоть какого-либо плана, попросту наугад, словно древние инженеры соревновались — кто больше, кто дальше, кто быстрее, — эта непомерная скученность, очевидно, и была причиной всех бед…
Стая останавливается на границе Фрагмента. Слаженно рассредоточившись по Тоннелям и Узлам, построившись классическим «боевым октаэдром», стая ждет.
«Грани под контролем, Ваша Резвость», — докладывает стаевый, непосредственно руководящий операцией.
Их Резвость следит за ходом событий издалека, из штабной резиденции. Связь по Всеобщей приносит его высочайший отклик: «Партнер на месте?»
Да, партнер на месте. Вот он, спрятался во Входе, готовый шмыгнуть в трехмерное пространство, чуть что не так. Представлен всего одним кораблем — транспортного класса «Толстяк». Впрочем, партнер явно не опасается подвоха, если прислал на встречу один-единственный плохо вооруженный аппарат. Это понятно — стая звероидов вряд ли рискнет пересечь запретные грани, ведь по ту сторону — Центр.
Никто не смеет вторгаться в Центр, ни бойцы гипархатов, ни звероиды. Бортовые системы безопасности дают возможность оценить состояние рабочих плоскостей Тоннелей, их невообразимую скученность, оценить и ужаснуться. Не только атаковать, но и просто передвигаться здесь невозможно без редкостного знания маршрутов. Иначе выскочишь в одну из миллионов дыр и не найдешь траекторию входа. Навсегда потеряешь свой мир. Так и останешься в бесконечном Космосе, без связи и без надежды. Или, если повезет, выбросит тебя не в пространство, а в другую плоскость…