Свободный Охотник
Шрифт:
Молодой гип осторожно снимает с руки своей жены перстень и опускает его в силовое поле утилизатора. Затем открепляет аннигилятор от своего бедра. Позитронное жало почти касается повисшей в утилизаторе мишени. Микроимпульса хватает, чтобы Знак, ставший ненужным, исчез навсегда. Ритуал завершен…
— Галактика ликует вместе с нами, — объявляет гип Связи. — Поздравляю вас, друзья. Вы обратили внимание, что цвет пряди будущего наследника — желто-синий?
Свободный Охотник, не обращая ни на кого внимания, снимает перстень гипа теперь уже с собственного пальца, обнимает Хозяюшку и отдает реликвию ей. Он шепчет:
— Это твое и навсегда останется твоим. Все будет хорошо,
«Свита», сбившаяся возле выхода из комнаты Всеобщей, почтительными возгласами выражает восторг. Гип Связи продолжает говорить: «…Известно ли вам, что желтый — это цвет жизни, а синий — цвет интуиции? Очень интересное сочетание…» Свободный Охотник, вновь став гипом Узора, разворачивается:
— Спасибо, коллеги. Спасибо, дорогой друг. Поддержка и помощь в нашей ситуации бесценны.
— Каковы твои планы, гип?
— В ближайшее время мы с женой намерены отдыхать и просим нас не беспокоить. Если возможно, гип, сообщи об этом в «Метро-Новости».
— С наслаждением.
— И вообще, скажи им всем, я имею в виду Сферосовет, чтобы не дергали гипа Узора по мелочам. Я не зря все текущие дела переложил на жену и на нашу свиту. К сожалению, остались недорешенными кое-какие личные проблемы, которые кажутся мне гораздо более важными, чем суета высокородных стратегов и тактиков. Очевидно, некоторое время я буду отсутствовать.
— Не могу ли я еще чем-нибудь посодействовать?
— Извини, дорогой друг, но…
— Разумеется. Раскрывать свои планы тебе кажется преждевременным.
— Одно могу сказать определенно: в штурме Сорок Седьмого гипархата Пустоты я отказываюсь участвовать. Разыскивать Первый Внегалактический в мои планы не входит. Так и передай им всем.
— Прямой ты человек, даже непривычно как-то. Я ведь их предупреждал, червяков раскрашенных…
— Я все думаю о твоем системном жреце. Куда ты выслал семью этого зануды? — лениво интересуется Свободный Охотник.
— Мы никого никуда не высылали.
— О, ты милостив. Я слышал, его род такой же древний, как и твой, а его предки служили в гипархате Связи чуть ли не с начала Отсчета.
— Ты не понял, — жестко отвечает гип Связи. — Его древний род прервался. Навсегда прервался, я позаботился об этом. И не только его.
— Твоя предусмотрительность впечатляет, гип.
— Никто не должен помнить об этих выродках. Забудь их, друг мой, их нет и не было.
— Конечно, гип. Забыть легко…
«Забыть». Удивительно емкое, вселенское слово. Начальная точка любой несправедливости. Большим людям разрешается не помнить о мелочах, мысленно откликается Хозяюшка, кусая до крови губу. Дочь гипа, превратившаяся в жену гипа, вновь осталась в одиночестве — несмотря на то, что муж ее стоит рядом. Вот такая у ритуала получилась концовка. Впрочем, разве Хозяюшка — жена? Она — использованная и ставшая ненужной вещь. Устаревший информационный массив, задвинутый вглубь памяти. Забыть легко, если и забывать-то нечего.
Она не слушает, о чем разговаривают великие гипы: мужская беседа струится вокруг девочки, отторгаемая сознанием. Чужие фразы болезненно пульсируют в ушах. «…Еще в Прямом Курьерском, гип. Когда ты умертвил Всеобщую, помехи в канале связи вдруг исчезли, защита треснула…» «И ты увидел Повара Гноя, каков он есть?» «Не знаю, кого я увидел. Очень странная запись, посмотри сам. Что это за существо?» «Фу… Вот, значит, как он выглядит…» «Кто?» «Спасибо, мой дорогой. Его нынешний облик — лучшее доказательство тому, какая пакость управляет Центром». «Это Повар Гной?» «Это восьмирук. Священное животное, обитавшее когда-то на планете Точка». «Восьмирук?» «Очевидно, в Центре случайно обнаружили
Дочь гипа знает свое будущее. Не маленькая, понимает. Но — она справится, не сойдет с ума. Где-то бродит Тоска, сужая круги — уже готовит заботливые объятия, уже неслышно шепчет слова дружбы и преданности. Это черное знакомство состоится, и будет оно долгим, вечным. Потому что Тоска — единственная соратница в предстоящих битвах… Девочка не плачет, нет! Успокаивать ее не нужно, она сильная. Горечь и обида убивают разум, и все-таки она прощает того, кто во всем виноват. Дочь гипа прощает ЕГО, этого единственного человека, ради которого стоит жить. Ведь она всегда знала свое будущее, с первого же мига, как ЕГО увидела. Очень скоро настанет последний миг — ОН исчезнет из ее жизни, и все-таки она прощает ЕГО…
«…Кто же мог предположить, что перед самоубийством мой брат расклонирует себя в десятках копий? — продолжается бессмысленный обмен словами. — Удивительно, за столько Единиц мне не попался ни один из его «сыновей», иначе бы…» «Это чудовище, которое ты упорно называешь своим братом, не похоже человека. Извини за откровенность». «Всё шутите, мои дорогие. Думайте, что хотите, но попробуйте взглянуть на ситуацию моими глазами…»
ОН исчезнет из ее жизни, это главное, о чем нужно думать. Невозможно, невообразимо. Подхватив ручной аннигилятор, прощально поцеловав ее в лоб, ОН уйдет. Она захочет бежать следом, однако ноги не послушаются. Она долго будет смотреть на мембрану шлюза, поглотившую фигуру в белом комби, вновь захочет бежать — и упадет, споткнувшись о собственное отчаяние. Юное нетронутое тело, постаревшее в этот жуткий миг на несколько десятков Единиц, не сможет двигаться. Лоб уткнется в холодный пластик, лишь плечи будут часто дергаться. Нет, она не закричит, не застонет. Жена гипа должна быть сильной, жена гипа должна все понимать, как бы ни было больно… Муж не вернется. Зверь войны сожрет любимого человека, останется призрак, придуманный горячечным желанием. Страшная улыбка, висящая в воздухе. Раскаленный поцелуй в лоб — мучительно жжется, в этом месте вздуется волдырь. Останется Тоска. Застывшие цифры таймера, поймавшие пульс Кварцевого Сердца. Короткая и яркая жизнь сделается длинной и никчемной…
— Родная моя, — зовет муж. — Ты плохо себя чувствуешь?
Оказывается, Всеобщая уже погашена. Вежливые колебания прощальной беседы потухли. Великие гипы, обсудив судьбы Галактики, вернулись к семьям.
— Ты не думай, я не плачу, — бодренько отвечает она, глядя на свои сплетенные пальцы. — Когда ты улетаешь?
Перстень, подаренный ей мужем, гипнотически поблескивает.
— Когда? Да сразу и улетаю, не стану ждать, пока слухи о моем воскрешении просочатся по Тоннелям. Только дам подробные инструкции нашим новым подданным. Устроим краткое рабочее совещание.
— А я?
— И тебя прошу поучаствовать.
Она неотрывно смотрит на перстень. Серебристые грани Знака словно подмигивают — насмехаясь.
— А как же я? — выплескивает она тот же вопрос, потому что ОН не понял, ничего ОН не понял, и приходится настойчиво повторять: — А я, как же я? — чтобы вернуть смысл, чтобы разбить кривое зеркало реальности…
— Тихо, тихо, — говорит гип Узора, жестами отсылая хозяев дома прочь. Его устремленные вдаль мысли возвращаются в переполненную бедой комнату.