Свободный Охотник
Шрифт:
— Управление восстанавливается. У гипов наконец появилась общая цель — Мерцающие Усы. Что касается выборов Генерального, то ответ даст жребий. Было принято предложение гипа Связи. Разумеется, я сам дал согласие на такой вариант, но, думаю, без моего участия этот спектакль прекрасно обойдется. Полную Карту я им все равно не отдам, родовой монополии меня пока никто не лишил.
— А как же служба Узора?
Свободный Охотник зло усмехается:
— Генеральным мне не быть, а к высокому званию гипа Узора я не успел привыкнуть. Службой Узора будешь ты, моя хорошая.
— Я?
В ее взгляде — настоящая паника. Взгляд ее мечется по спальне, не находя, за что зацепиться.
— Вот мы и добрались до конца разговора, — очень серьезно, очень спокойно говорит юноша, подсаживаясь к девочке, обхватывает одной рукой ее дрожащие плечи, другой рукой по-хозяйски поворачивает ее застывшую голову к себе лицом. Взгляды встречаются. — Мы все сделаем официально, чтобы ни один червь не посмел усомниться в твоих правах. — Юноша решительно кивает. — Настало время основать гипархат Узора, который в случае моей гибели перейдет в твое владение. Ты согласна?
— Я согласна, — с усилием двигает она губами.
— Умница, — радуется гип Узора. — Я побаивался, что ты заупрямишься. Тебе пока нет двадцати, так что постарайся скрывать мое отсутствие. Если тайна раскроется раньше времени, выставишь ультиматум и убежишь в Тоннели. Станешь Неуловимой — как я. Но когда достигнешь двадцати, смело возвратишься и вступишь в законное владение гипархатом Узора… Впрочем, бегство — это чрезвычайный вариант. Пойдем, маленькая, пойдем скорее.
— Куда?
— В комнату Всеобщей. С хозяевами дома я договорюсь, они станут инженерами нашей свиты.
— А зачем — во Всеобщую?
— Ну, как же иначе? Официальная церемония. Галактика должна узнать, что гип Узора женится. И что женой его станет дочь гипа Пустоты, носящая титул Сорок Седьмой. Так ты согласна или нет?
Дочь гипа, не дослушав, ступает к выходу — прямая, гордая, сильная…
Он употреблял слово «болезнь», и я больше с ним не спорил. Самым странным, по мнению моего знакомого психотерапевта, была именно динамика болезни. «Синдром овладения» действовал не постоянно. Бред обрушивался на парня, как цветочный горшок, сброшенный с подоконника расшалившейся кошкой — внезапно и подло. Следовала фаза возбуждения, во время которой от него бесполезно было добиваться чего-либо, кроме идиотских фраз типа: «Команду можно дать руками, пальцами, голосом, глазами…» Потом начинал беспрерывно говорить — то ли сам с собой, то ли с кем-то еще, — на языке, состоящем из одних только цифр. Если его о чем-то спросить, он откликался вполне осмысленно, но мог и рассердиться, если вопрос ему не нравился. Когда он сердился, всегда кричал одну и ту же фразу: «Белого Странника нужно уничтожить!» Укол транквилизатора действовал, как снотворное — мальчик засыпал. И просыпался уже нормальным, прежним. Почти нормальным. Критическое отношение к себе и к своему состоянию возвращалось, но бред все равно оставался — в виде образов, описать которые бедняге не удавалось. Или не хотелось. Бред незримо присутствовал, хоть пациент и соглашался, что ничего этакого с ним не было и быть не могло. Он соглашался с очередным врачом легко, охотно, лишь бы самому поверить в то, что он всего лишь болен — я это видел. А видел ли это врач?
«Плоских Вселенных не существует, потому что в них нет Главного. В них нет места Богу», — полагал Александр Ильич, пусть и выразив свою мысль другими словами. Неужели он тоже не увидел очевидного?
Он разъяснил мне, что шизофрения иногда развивается волнообразно: подъем, спад, подъем, спад (на психиатрическом жаргоне — «шубообразно»). Бред временно отступает — срок ремиссии в некоторых случаях доходит до двадцати лет, — и снова возвращается, уже на новом уровне. Но не бывает, чтобы периоды помрачений длились так недолго — максимум час! Волнообразное течение болезни встречается также у эпилептиков, рассуждал Александр Ильич вслух. Особенно, в случае височной эпилепсии: на фоне нарастания активности начинается бред, а после приступа — исчезает. Но ведь мальчику делали энцефалографию и реоэнцефалографию. Не обнаружено ни очаговости, ни судорожной активности. Электрический фон и тонус сосудов головного мозга в норме. Наш больной, как выяснилось, совершенно здоров… А вот вам другая странность, успокаивал меня детский психотерапевт. Бедолаги, страдающие синдромом овладения, обычно не ищут спасения и защиты у близких людей. Типичная картина противоположна — подозрительность, тотальное недоверие, страх. Как это совместить с поведением мальчика, у которого все наоборот? Выпороть его и выгнать, чтобы не морочил занятым людям голову…
— Что же нам делать? — спросил я.
— Для начала будем делать психодиагностику. Проверим сохранность личности на данном этапе. Это во-первых…
— Я заплачу, как положено, не сомневайтесь.
— В рабочее время мне платит государство.
— Сейчас у вас перерыв.
— Потом об этом поговорим. Во-вторых, нам еще придется подробно изучать, чем занимается персонаж, вселившийся в вашего сына. Сведений, которые мы имеем, явно недостаточно. Похоже, кстати, что этот персонаж также страдает бредом овладения. Любопытное получается наслоение, болезнь внутри болезни…
— А лечение? — не выдержал я. — Есть какие-нибудь методы?
— Колобку не терпится в печку. «Я от мамы ушел, я от папы ушел, а от вас, Александр Ильич, уходить уже некуда…» Без того, о чем мы начали говорить, никакое лечение невозможно. Что касается методов… Наркопсихотерапию или наркогипноз я вам пока не предлагаю. Посмотрим, что даст «эн-эл-пи», нейро-лингвистическое программирование. Слышали о таком?
— Программирование, — с ненавистью повторил я. — Компьютерное моделирование психики, что ли?
Психотерапевт улыбнулся, сморщив веснушчатый нос. Впрочем, чужое невежество его вовсе не веселило, равно как и не раздражало. Просто нейро-лингвистическое программирование сейчас настолько модно, настолько часто им пугают детей и взрослых, что странно было бы об этом не слышать. Подавляющая часть рекламы использует механизмы «эн-эл-пи», плюс современные способы ведения допроса на них основаны, мало того, в различные секты людей затягивают, а затем зомбируют опять же при помощи нейро-лингвистического программирования. Так пишут в газетах, и все это, кстати, сущая правда. Компьютеры здесь совершенно ни при чем, субъектом программирования, скорее, является сам человек. Но пугаться не нужно! Для метода есть множество барьеров, иначе не нужна была бы наркотерапия, и наконец, во врачебной практике все выглядит несколько иначе. Суть такова: врач входит в контакт с пациентом, не борясь с ним, не спорит, что тот «герой Космоса», а использует его же структуру личности, его же представления об окружающем мире. Затем наступает второй этап — собственно беседа. В нашем случае врач, как некий персонаж, будет общаться с другим персонажем, не оспаривая главного — реальности его мира. Только таким образом и вытаскивают прошлые воплощения всевозможных «героев», то есть их истинную жизнь.
Так я понял короткое пояснение, данное мне Александром Ильичем.
— Вы что, собираетесь стать одним из персонажей? — спросил я его, потрясенный до глубины души. — Это возможно?
Неужели — возможно? ОДНИМ ИЗ ПЕРСОНАЖЕЙ…
— Ну, прежде надо дождаться, когда бредовая идея в очередной раз вернется к мальчику. А далее, чтоб вам было ясно, я приведу одну из предположительных схем. Я скажу ему: «Ты — такой-то герой, с таким-то именем. С тобой вышел на связь другой герой; это — я. Мы должны обсудить, что бывают в жизни ситуации, когда одни герои сменяют других. Вот я, например, до того, как стал персонажем, был Александром Ильичем, детским психотерапевтом. А ты — до того, как стал героем, кем был раньше?» Или вот такой прием: врач, став персонажем, может доказать пациенту, что тот делает своему миру нечто плохое, чтобы вызвать в нем желание вернуться обратно.
Я ужаснулся:
— И все? Так просто?
Это была точка фиксации. Оказывается, все так просто…
— Нет, — дернул врач щекой, слегка огорченный тупостью гостя. — Наоборот, метод очень сложен. Нужно уметь быстро мыслить в каждую секунду времени, есть даже такое понятие — единица общения…
Бессознательное желание спрятаться от нестерпимой ситуации толкало меня в спину, и наконец я нашел, за что уцепиться! Решение было найдено. Я увидел Вход.
— Ну что, попробуем? — предложил Александр Ильич. — Привозите его завтра, с самого утра.