Свод
Шрифт:
Невольно оказавшись свидетелем новаторского паркового обучения, сын старосты и сам запомнил несколько слов, дабы при случае блеснуть показной образованностью перед Марысей, дочерью пана Юзефа, служащего учителем у Ветковичей. А как ещё, скажите, было Франтишеку произвести впечатление на дочку культурного, образованного, уважаемого человека, имеющего за свою добросовестную работу жильё, сорок пять флоренов в год чистого дохода, а ещё одежду, еду и питьё на каждый день за счёт пана Людвига Ветковича?
Их насыщенная познаниями прогулка длилась достаточно долго и закончилась только тогда, когда пан Свод заметил появившихся у коновязи пана Патковского и отца Франтишека...
Цепкий взгляд пирата моментально переключил внимание с компании молодых людей, сопровождающих его на прогулке на стоявших возле лошадей Патковского и старосту, ведущих оживлённую беседу. Эти пожилые джентльмены были сильно увлечены и не сразу заметили подошедших к ним.
Свод на удивление тепло, словно старого приятеля, поприветствовал отставного писаря мельницкого судьи. Пан Альберт был настолько погружён в свои мысли, что совершенно не придал значения неожиданному радушию иностранца. Холодно кивнув на непереводимые, полные душевного тепла приветствия господина Ричмонда, он вскочил в седло и тут же, попрощавшись, ускакал прочь со двора. Пан Станислав с сыном тоже не стали задерживаться. Оставляя заможного пана в компании источающего просто церковное смирение слуги, они откланялись и отправились следом за бывшим писарем.
Ричи отпустил Казика и отправился в замок. Якуб был в гостиной, сидел у окна и, неспешно потягивая вино, смотрел куда-то вглубь парка. Его мысли были далеко отсюда, потому он не сразу заметил появление Свода.
— А, — задумчиво произнёс Война, едва только отметил присутствие Ричи, — мистер Свод. Проходите, присаживайтесь...
— Благодарю вас..., — с удовольствием устраиваясь в высоком, резном кресле, — выдохнул, уставший после долгой прогулки Ричмонд. — С вашего позволения...? — Он положил руку на большую запотевшую бутыль, стоящую на столе. — Я налью себе?
Якуб кивнул и тяжело выдохнул:
— Пейте, Свод, конечно пейте....
Ричи ничуть не брезгуя тем, что бокал, который он взял не был достаточно чист и ещё хранил в выгнутом углублении донышка густые бордовые капли вина, щедро наполнил его до краёв, после чего с непередаваемым удовольствием ловко опрокинул содержимое посуды себе в рот. Густое, терпкое вино мягко обволокло остывшее на прогулке горло и наполнило уставшее тело божественным теплом. Англичанин невольно вздохнул. Глоток вина, это было как раз то, чего ему сейчас не хватало. Якуб, глядя на то, какое благотворное действие оказала порция вина на англичанина, протянул к нему руку со своим опустевшим бокалом. Свод, улыбнувшись только глазами, налил Войне, снова плеснул себе и поднял вверх играющий в лучах заходящего солнца бокал:
— За что пьём? — Весело спросил он, отмечая про себя заметную печать усталости в глазах молодого пана.
Тот озадаченно вскинул брови:
— А ни за что, просто так...
Свод едва заметно пожал плечами и, следуя примеру Войны, выпил...
Кто бы мог подумать, что уже через четверть часа у англичанина и следа не останется от былого светлого настроения. Заразившись от Якуба тяжёлой, малословной хандрой, он развалился в кресле и …пил. Виной всему были пересказанные Ричмонду новости от пана Патковского. Свод, слушая этот леденящий душу рассказ, был просто подавлен. Он вдруг признался, что в свете есть мало вещей, которые могли бы вызывать страх в его сердце. Призраки же, по утверждению пирата, это как раз то, от чего у него начинают бегать по спине мурашки. Выслушав Войну, Ричи поблагодарил бога за то, что в тот день они напоролись лишь на людей Хмызы, а не попали в лапы этого кровожадного Юрасика.
Слушая подобные речи, Якуб вынырнул из сковывающей его задумчивости. Что-то тут было не так. Война ясно слышал ложь в словах англичанина, но никак не мог понять, где кроются её корни? Пират в это время начал рассказывать истории о каких-то морских духах, высасывающих силу из спящих моряков, о серебряной деве Сирене, способной погубить своими песнями любого, услышавшего её голос. О великане Эрне, живущем в песке на островах южных морей, что хватал неосторожных прохожих за ноги и медленно волок их в песок, пока те в нём не тонули. Всё это было весьма интересно, но…
Во время ужина они опять вернулись к этой теме. Свод, видя, что молодой пан снова намерен обсуждать события у старой церкви, замкнулся в своих мыслях и отказался заканчивать трапезу, сославшись на то, что вечером употребил достаточно много вина, устал и хочет спать. Вскоре Ричи на самом деле отправился в спальню. Война же, достаточно выспавшись за последние дни, дабы уточнить для себя какие-то невыясненные вопросы, позвал к себе Казика.
Слуга явился тот час же, но, едва переступив порог, застыл у двери, будто у границы какого-то обережного круга. Война не мог не отметить этот факт:
— Что это ты там топчешься? — С подозрением спросил пан и указал слуге на стул возле окна, — проходи, садись...
— Благодарствую, пан, — замялся Казик, — я …лучше тут...
— Я говорю, проходи, — с нажимом повторил Война, — и с чего это ты решил прятаться?
Казик неуверенно вышел на свет:
— Пан будет ругаться...
— Отчего же?
— Я, — снова замялся Шыски, — после отъезда пана Альберта и пана Станислава, ...допил всё вино, что убрали со стола.
Война криво улыбнулся:
— От ты жулик. И с каких это пор ты так пристрастился к выпивке? А ведь тянуться с охотой к вину никак не к лицу доброму христианину.
— Виноват, — понуро прогнусавил Казик, — есть грех, пан Война. Как увидел вино, подумал, что всё одно ведь выльют, ...вот и выпил.
Якуб, видя, что Шыски всё равно не собирается садиться на указанное ему место, стал напротив него, и строго посмотрев в голубые, ясные глаза Казика, спросил:
— Ты же ещё малады хлапец, Казимир. Знаешь, как говорила моя покойница-бабка про вино?
Казик отрицательно замотал головой.
— Она говорила: «На адлігу вецер дзьме і робіць шкоду ў лесе, валіць дрэвы, аднак, унучак, віно яшчэ і не такія дубы валіць[i]». Понимаешь, к чему сказано?
Шыски кивнул. Якуб снова смерил слугу испытующим взглядом. Подходило время главных вопросов, тех, что как камешки в сапоге мешали молодому пану сосредоточиться на остальном, но Война начал издалека:
— Скажи, Казик, а что пан Свод также любит перед сном приложиться к бутыли? Шиски неопределённо повёл плечами: