Сводные. Шип и Роза

Поздно Джулия

«Ох, надеюсь, я не сильно ранила его тонкую душевную организацию, так по-изуверски закрыв дверь. Ведь машина стоит больше ста тысяч долларов».

Герман стоически выдерживает мои маленькие шалости. Пристегивает ремень безопасности и запускает двигатель.

– А теперь домой. – Он улыбается в свои тридцать два зуба и ловко подмигивает одним глазом.

«Домой так домой», – мысленно напрягаюсь и тоже пристегиваюсь, затем тянусь рукой к кожаному ремешку и щелкаю застежкой сандалии.

Осталась ли там хоть малейшая частичка мамы, или они с корнем

стерли любые воспоминания о ней? Отчим в первый год, когда они только поженились, очень умело создавал видимость, как мама ему дорога. Шло время, страсть поугасла, наверное, тогда я не задумывалась, насколько мама была счастлива. Иногда я слышала, как они ругались. Мама упрекала отчима в большой занятости и в том, что они все реже и реже видятся в стенах родного дома. Этот большой дом, отчим специально строил для всех нас. Никакого прошлого, только настоящее с прицелом на счастливое будущее. А потом ее не стало. И отчим виноват в этом целиком и полностью. Со своим бизнесом, партнерами, врагами. Я много раз прокручивала в голове, как он мог допустить, что ее не стало? Это его вина!

Внедорожник трогается с места, а я скидываю обувь с ног. Отодвигаю как можно дальше пассажирское кресло и закидываю обе ноги на приборную панель, слегка касаясь щиколоткой мультимедийного экрана.

«Да-да, братец! Не смотри на меня так. В дороге я не самый лучший попутчик».

– А можно включить музыку?

– Конечно.

Герман послушно щелкает пальцами по сенсорной панели, и в салон льется мелодичная музыка.

На самом деле мне эта композиция нравится. Я человек по своей натуре тихий и спокойный. Люблю релакс: пение птиц в лесу, шум морского прибоя, звук дождя. Все это помогает расслабиться и переключаться с проблем, создавая позитивное мышление.

А сейчас надо играть свою роль.

Я запомнила последовательность входа в меню и как начать поиск. Быстро нахожу нужные настройки и перещелкиваю радиостанции, пока не слышу душераздирающие крики под бомбящие звуки.

– Мне подходит. – Я отбиваю рукой по ноге ритм этого музыкального треша и покачиваю в такт головой. Герман пытается мне что-то сказать, но перекричать эту музыкальную какофонию у него не получается.

Я отворачиваюсь и смотрю в окно на люпиновые поля, мелькающие справа от меня.

Нет, разговора по душам не будет.

Мне не хочется обсуждать предстоящий поход к нотариусу, где нам должны будут озвучить завещание отчима. Шип специально дал мне возможность доучиться в школе. Сдать все экзамены и вернуться в родное гнездо, завершить все формальности, будучи свободной от обязательств перед пансионом. Подобная забота меня почему-то совсем не трогает. Если бы он сразу сообщил мне об отце еще месяц назад, я бы бросила все и приехала раньше. Слишком тягостное пребывание у меня сложилось в пансионе. Таким не хочется делиться ни с кем. Особенно с тем, кому было на меня плевать всегда.

***

На "Гелике" въезжаем в знакомый район элитного поселка «Рез

ен

иденция Форлайн». Я чувствую, как сердце делает кульбит.

Больно спустя три года, еще больно.

По телу холодной волной разливается страх. Мне больше не хочется дразнить братца, я убираю ноги с автомобильной панели и просовываю ступни в сандалии.

На контрольно-пропускном пункте, массивный «Гелик» сразу же узнают. Шлагбаум поднимается незамедлительно.

– Волнуешься? – без тени сарказма уточняет Шип.

– Нет, с чего бы? – Я одариваю братца снисходительным взглядом.

Хочется вдогонку съязвить, где я видела этот дом и весь поселок в целом, но сдерживаюсь. Рано. Обязательно скажу и пошлю, но потом. А сейчас я выныриваю из салона машины. Дом все такой же, как и прежде. Белый заборчик опоясывает нашу итальянскую виллу. В каждом сантиметре постройки сквозит роскошью и положением. Почему итальянскую? Банально: – дом является неким символом любви. Отчима и мамы.

Белокаменная постройка с дорогим фасадом и внушительным ценником за квадратный метр.

Треклятое клише. Если человек при положении и статусе, ему не положен уютный семейный домик. Хорошо, хотя бы не царские палаты, и на том спасибо. Ступаю несмело по дорожке из брусчатки и замираю возле почтового ящика. Я его купила на собственные сбережения и приволокла на новоселье. Это, наверное, единственная вещь, которая не стоила, как три новеньких яхты. Мы с Германом вместе, пыхтя и ругаясь, установили его в тот день.

Провожу рукой по витиеватому вензелю на почтовом ящике и тяжело выдыхаю, а затем замечаю пристальный взгляд Шипа.

– Ты идешь или мне прислугу попросить тебе сюда кровать переставить?

– Не смешно. – Я высовываю язык и оттягиваю нижнее веко на правом глазу. – Моя комната свободна?

– Конечно. Всегда.

В доме нас встречает горничная. Новенькая. Может, оно и к лучшему, меньше воспоминаний. Но мне резко не хватает воздуха, тут абсолютно ничего не изменилось. Взглядом цепляюсь за гостиную, переходящую в столовую. Столовая, где проходят семейные встречи, утопает в солнечном свете по утрам, вечерами яркости добавляет люстра в классическом стиле, с многочисленными украшениями в виде природных элементов, которые придают люстре вид сказочного роскошного цветка, покрытого позолотой. По всему основанию развешены на тонких подвесках из мелких хрустальных деталей крупные хрустальные шары. В зоне камина, все так же стоит рояль. Прошло столько времени, а все совершенно так же, как было и при маме.

– Лидия, это Розалия. Моя сестра, – представляет Герман меня прислуге.

Я замечаю, как на лице женщины вверх ползет одна бровь. Она явно удивлена. Вот так работаешь себе, а тут неожиданно новые родственники нарисовываются. Да еще весьма взрослые.

– Розалия такая я же полноправная хозяйка, как и я, – братец делает недвусмысленный намек на мой статус в этом доме.

– Мне очень приятно познакомиться, – сдержанно приветствует меня женщина.

Я киваю, но ничего не отвечаю. По привычке прохожу в обуви и следую к лестнице.