Сводный и девственница: они меня уничтожили!

– Хочу пожестче, – говорю я, входя в полутемную комнату. – Ну, что поиграем?

Мужчины, которые разрушили мою жизнь и растоптали меня саму, сидят, развалившись в креслах, не подозревая о моих планах.

– Так, мы же не против, – ухмыляется Егор, поднимаясь мне навстречу. – Детка, да ты оказывается затейница.

Хлесткий удар по щеке заставляет меня остановиться. Звездочек в глазах нет, но кожа пылает огнем.

– Не надо, – в молитвенном жесте складываю руки. – Прошу вас, не надо.

– На колени, сучка, – Павел

Больно ударившись, я выполняю приказ. Поднимаю глаза и натыкаюсь на горящие похотью взгляды.

– Смотрю, наши уроки не прошли даром, – ржет Егор, накручивая на кулак мои распущенные локоны. – Давай, покажи, чему еще научилась.

– Не надо, пожалуйста, – выкрикиваю я. – Я не хочу!

– Захочешь, – возбужденный член отчима упирается мне в губы. – Соси, тварь!

Открываю рот, впуская в себя подрагивающую плоть. Снова болезненный рывок за волосы, и я задыхаюсь от нехватки воздуха. Член упирается в самое горло. Вбивается жестко и грубо, обдирая гортань и вызывая рвотные позывы. Еще рывок, и я судорожно хватаю воздух. Но эта передышка ненадолго, Павел Сергеевич вгоняет в меня свой ствол, разрывая уголки рта, лишая возможности даже дернуться.

Шесть месяцев назад

– Как ты могла? – мама брызжет слюной, отвешивая пощечину. – Ты маленькая шлюха!

– Мам, – слезы льются из глаз. – Мам, прости. Они сами ко мне приставали. Прости, мама.

– Сами приставали? – кажется, что мама сейчас закипит. – А ты не отказывалась! Мне Егор все рассказал. Правильно, что тебя Тимоша бросил. Господи, кого я воспитала…

– Верочка, успокойся, – Егор подходит к маме и обнимает ее за плечи. – Тебе нельзя волноваться, дорогая.

– Егор, ну как же так? – всхлипывает она у него на груди. – Это же стыд какой!

Отчим с ухмылкой смотрит на меня поверх головы матери, продолжая гладить ее по волосам. А у меня внутри зарождается ненависть на этого самодовольного самца.

– Егор, пусть она уходит, – выдыхает мама. – Не хочу, чтобы она позорила наш дом.

– Мам, куда же я пойду? – до меня доходят ее слова.

– На панель, – зло выплевывает слова мать. – Тебе там самое место.

Я разворачиваюсь и несусь в свою комнату. Грудь сжимает железный обруч, не дающий вдохнуть полной грудью, а глаза печет от невыплаканных слез.

Достаю сумку и начинаю сбрасывать в нее вещи, какие только попадаются под руку. Меня буквально трясет от несправедливости. Почему меня выгоняют, а отчим остается?

– Детка, – вздрагиваю от голоса Егора, который входит в мою комнату. – Я снял квартиру для тебя, можешь сразу перевозить туда вещи. А можешь просто заселяться, а вещи я сам тебе подвезу.

– Зачем? Зачем ты это сделал? – кричу, не в силах уже сдерживаться. – Что ты ей наплел?

– Что ты ко мне приставала, и я еле отбился, – гаденько так посмеивается мужчина. – Тебе что плохо? Будешь жить отдельно, а мы с Пашкой будем в гости к тебе приходить.

– Ааа. Ясно. Секс-игрушку решили для себя завести, – хватаю какую-то книгу, которая лежит на столе, и запускаю ее в Егора. – Пошли вы оба, козлы!

Хватаю полупустую сумку, рюкзак и выскакиваю из комнаты. Проношусь мимо мамы, которая, видимо, направлялась ко мне, и бегу к входной двери.

– Карты я тебе все заблокирую, – несется мне в спину ее истеричный голос. – Проститутка!

Я не оборачиваюсь, зная, что сейчас не время для разговоров. Захлопываю дверь за собой, и мгновенно меня обдают ветром, который пахнет дождем. Сумка неудобно болтается на плече, но мне не до этого сейчас.

Останавливаюсь только тогда, когда за мной захлопывается калитка, и я оказываюсь на улице. Тяжело дыша, приваливаюсь к каменному забору, и даю волю эмоциям. Слезы вырываются наружу и бегут нескончаемым потоком по щекам. В голове молотом звучит один вопрос “За что?” Обида на маму больше всего заставляет сжиматься сердце. Почему она ему поверила, почему не дала мне все объяснить?

Раскаты грома заставляют поднять лицо к небу, на которое тут же падают первые тяжелые капли надвигающейся бури. Слезы смешиваются с дождем, пролившимся с небес, словно они тоже разделяют мою боль. Мокрые от слез и дождя ресницы склеиваются, а я пытаюсь сдержать дыхание, чтобы вновь не утонуть в собственных эмоциях.

Бегу в сторону автобусной остановки, но все равно, когда оказываюсь под крышей, успеваю вымокнуть до нитки. Куда же идти? К подругам в общагу, не вариант. Им придется рассказывать, почему меня выгнали из дома. А я сейчас не в том состоянии, чтобы придумать что-то правдоподобное. Да и вообще не хочется никому ничего объяснять.

Вдыхаю глубоко, пытаясь успокоиться. Судьба, кажется, подкидывает мне новые вызовы, и мне предстоит с ними справляться. Тем временем в моей голове начинает проступать план. Где я найду временное убежище? Как обеспечу себе еду? Все эти вопросы не дадут мне покоя до тех пор, пока я не найду ответы.

Ответы на вопросы приходят незамедлительно. Достаю телефон и набираю номер Глеба.

– Привет, сестренка, – веселый голос сводного брата никак не вяжется с моим настроением. – Как дела?

– Меня мать из дома выгнала. Не догадываешься почему? – сквозь всхлипы говорю я. – Мне жить негде.

– Ну и что ты предлагаешь? – настороженно спрашивает Глеб. – Я то здесь каким боком?

– А я буду жить у тебя, – наконец-то, я справляюсь со своей истерикой, и голос звучит твердо и уверенно. – И ты сейчас приедешь и заберешь меня с остановки.

– Ну ты, мать, наглеешь, – возмущается парень.

– А вы не наглели, когда рушили мою жизнь? – я завожусь с пол-оборота. Истерика и апатия сменяются злостью. – И где же твои чувства, о которых мне совсем недавно рассказывал?

– Ладно, не заводись, – недовольно бурчит Глеб. – Где тебя забрать?

– Проходи, у меня тут немного не убрано, – говорит Глеб, пропуская меня вперед.

– Не льсти себе, – отвечаю я, окидывая взглядом полнейший кавардак. – У тебя здесь натуральная помойка.