Сводный враг
Шрифт:
— Кого вы приглашать собрались?
Резкий голос заставляет нас с мамой развернуться и замереть. В дверях стоял угрюмый Демид, смотрящий на меня сверху вниз.
— Твоего друга, — мама отходит от меня, делая вид, будто появление Демида ее совсем не напрягло. — Вадима.
— Зачем? — сквозь зубы переспрашивает Демид, занимая соседний от мамы стул. — Вик, ты опять что-то задумала?
Это нормально, что у меня сердце стучало так, будто сейчас взорвется? Нет. Это к кардиологу надо ехать.
— Ничего, — осторожно протягивает мама. — Твой друг
На мгновение мама замолкает.
— Мы не будем тебя беспокоить, Демид. Я прекрасно знаю, что у тебя есть свои дела.
Я почти дожевываю нижнюю губу. Не уверена, что хочу влезать в их разговор. Знаю же, что сейчас Покровский сорвет все грандиозные планы мамы, и никакого Рудова я сегодня не увижу. Проблема лишь в том, как именно он это сделает. Расскажет о том, что произошло вчера ночью между нами или просто пошлет всех, уходя, громко хлопнув дверью? Второй вариант мне нравился больше.
К первому я не готова.
— Вам повезло! — его улыбка выглядит пугающей. — Сегодня у меня нет никаких дел.
Разочарованный писк мамы выдает ее с головой.
— Что? Как это? Я не поняла, ты будешь с нами?
— Ага, — показывает зубы Демид. — Мы же одна семья. Вы все твердите об этом постоянно. Или нет?
Мама зависает.
— Я… А ты… Я…
— Обрадуешь отца? — продолжал давить парень. И я готова поспорить, что он наслаждается каждой секундой спора — Он будет счастлив. Возможно, гонцу с хорошими вестями что-нибудь перепадет.
Демид поднимается и, улыбаясь лично мне, хотелось верить, что эта улыбка предназначалась мне, обходит стол, чтобы встать напротив меня. Вернее, он нависает надо мной, дотягиваясь рукой до чайника.
— Я тебе мешаю?
Демид ухмыляется.
— В данный момент или вообще? — бормочу я, делая шаг назад.
— Я сейчас вернусь, — мама срывается с места и тут же скрывается за дверью.
Готова поспорить, бежит сейчас к своему Вове.
— Покровский, что ты устроил здесь? — говорю я, когда мы остаемся одни. Мне очень хочется понять, что творилось в его голове, когда он про одну семью втирал маме. И он метеорит головой отбивал?
— А ты? Ангелине понравился Вадим? Меня чуть не стошнило прямо на твою мать.
Я качаю головой.
Попался.
— Продолжай. Я думала, мы без этого обойдемся, но давай. Договаривай. Я слушаю.
— Что?
— Мне продолжить? Ладно! — прочищаю горло, перед тем как начать. — Котова, вчера я оставил на тебе метку, и теперь ты не можешь даже смотреть на кого-то кроме меня. Я бешено тебя ревную и буду ходить за тобой по пятам, чтобы и на тебя никто не смотрел. Поэтому я сейчас злюсь. Поэтому мне сегодня придется остаться здесь, хотя я ненавижу это место.
— Котова, ты книги писать не пробовала?
— Попробую. Ты почему ее не остановил? Она же реально Рудова позовет. Да твой отец сам ему позвонит.
— Надо было остановить?
— А ты сам как думаешь?
— После слов «Ангелине нравится Вадим» я как-то перестал думать.
— Это
Я в нерешительности закусываю нижнюю губу. И неожиданно вспоминаю, как в прошлом я делала несколько попыток приготовить что-то для семьи Покровских. Тогда мое рвение никто не оценил, а сам Демид прямым текстом сказал, что никогда в жизни не будет травиться моим варевом. Сейчас же, когда вижу своими глазами, как он запихивает в себя мой бутерброд, меня одолевало какое-то новое чувство.
— Не думала, что ты осмелишься попробовать мою еду.
— Не понял. — Он ставит тарелку на стол, становясь рядом со мной. — Когда это я от еды отказывался?
— От моей. Всегда.
Демид закатывает глаза, улыбаясь такой улыбкой, будто услышал глупую шутку по телевизору.
Не сдвигаясь с места, берет меня за руку и разворачивает к себе так, что я становлюсь напротив, упираясь руками в его плечи, чтобы не рухнуть на мужскую и вкусно пахнущую грудь. Парфюмера надо на кол посадить за такую подставу. Этот запах блокирует какой-то важный участок мозга, отчего пропадает возможность здраво мыслить.
— М-м-м, — с шумом заполняю легкие.
О, зато я мастерски могу мычать.
Блин!
Тот еще талант.
— Это ты так думаешь, — ухмыляясь, начинает Демид. — На самом деле, когда все расходились, я спускался в кухню и сметал все, что было в твоих кастрюльках.
— Неправда.
— Правда.
Демид не дает мне возможности освободиться. Наоборот, прижимает к себе еще сильнее. Его пальцы путаются в моих волосах, играя с каждой прядью. От этих легких прикосновений сердце начинает бешено стучать в груди.
Лицо Покровского находится так близко от моего, что мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы не начать умолять парня поцеловать меня, наплевав на свою гордость.
Держись, Котова.
Покровскому нас не сломить.
— Закончим погружаться в прошлое. Мама сейчас вернется. Если не отпустишь меня, то останешься без головы.
Глаза Демида вспыхивают, а губы растягиваются в ухмылке.
— Твоя мать сейчас пытается сломать дверь в кабинет отца. И если у нее это получится, она еще какое-то время будет спорить с ним, убеждая, что мне нечего делать на ваших смотринах. Так что в ближайшее время она здесь не появится, и никто не увидит, как я…
Покровский еще что-то бурчит себе под нос, а потом целует меня, заводя мои же руки за мою спину. От неожиданности я почти падаю на него, и, судя по тому, как парень ухмыльнулся, именно на это и был расчет. Вырваться не получается. Да я и не пробовала, если честно. Отключила рассудок. Льнула к нему, потому что даже во сне меня преследовало это желание.
Вскоре до меня доходит, что меня уже никто не держит. Руки свои нахожу под футболкой Демида. Я глажу его кожу, и жар, который исходит от нее, обжигает ладони.