Своенравная наследница
Шрифт:
Они вернулись к Элизабет, почти терявшей сознание от боли. Услышав шаги, она открыла глаза:
— Что происходит? Я умираю, мама? Мой ребенок жив?
— Уж очень большой парень… — пробормотала Розамунда.
— Я это знала, — простонала Элизабет. — Я же тебе говорила…
— Без посторонней помощи тебе не родить. Ты измучилась, и ребенок тоже. Пусть отец поможет ему появиться на свет, а остальное доделаешь сама, — медленно выговорила Розамунда.
— Нет! — вскричала Элизабет. — Я все
— Во имя Господа, женщина! — закричал Бэн. — Больше я этого не потерплю! Я люблю тебя, Элизабет! Неужели не понимаешь, что я тебе говорю? Я люблю тебя! Прости за то, что покинул тебя в прошлом году! Мне следовало проявить тогда больше разума и мужества, но ведь это в прошлом! Мне очень жаль, но я не позволю тебе из-за пустого упрямства погубить две жизни: свою и нашего ребенка! Позволь мне помочь.
Элизабет впервые в жизни потеряла дар речи и, почти упав на жесткий валик, укрепленный под спиной, наблюдала, как муж моет руки в тазике, а потом густо смазывает оливковым маслом правую, до самого локтя.
— Скажи, когда опять начнутся схватки, — велел он.
Элизабет кивнула и через несколько мгновений крикнула:
— Вот!
Бэн нагнулся и, пока ее сотрясала очередная волна боли, осторожно проник рукой в истерзанное лоно. Он успел увидеть макушку младенца и, бережно сжав указательным и большим пальцами головку ребенка, очень медленно потянул на себя. И почувствовал, как мышцы Элизабет отпускают маленькое тельце. Она взвизгнула, когда сначала головка, а потом и плечи младенца появились на свет. Бэн взглянул на нее. Его сердце разрывалось при виде ее слез.
— При следующей схватке попытайся вытолкнуть ребенка, — тихо наставлял он. — Худшее позади, девушка, и он прекрасен!
— Ты еще не знаешь, кто это! — простонала она. — Может, не он, а она?
Элизабет тут же сморщилась от нарастающей боли.
Они поймали ребенка в чистую тряпку, и Розамунда открыла маленький ротик, чтобы вычистить слизь. Малыш закашлялся и пронзительно завопил. Бэн расплылся в улыбке.
— У нас сын! — объявил он и, наклонившись, поцеловал жену.
Бледная и измученная Элизабет воззрилась на него:
— Ты правду сказал? Ты жалеешь о своем побеге? Ты все еще любишь меня?
— Каждое мое слово — правда, — поклялся он, с любовью глядя на нее.
— Тогда я прощаю тебя, Бэн, — прошептала она и снова охнула от боли, на этот раз не столь сильной, как прежде. — Мама, мне опять больно, — прошептала она, глядя на Розамунду.
— Это послед, и ничего более, — успокоила та, взяв маленький тазик. — Когда он выйдет, Бэн вынесет его во двор и зароет под дубом.
— Зачем? — удивилась Элизабет.
— Чтобы твой сын был таким же красивым и сильным, как это дерево, — пояснила Розамунда.
— Который теперь
— Почти рассвело. Небо уже посветлело. Ты молодец, Элизабет, — ответил муж.
— Я хочу увидеть Томаса, — объявила она.
— Томаса? — улыбнулась Розамунда.
— Томаса Оуэна Колина Хея, — пояснила Элизабет. — Разумеется, с твоего разрешения, муженек.
— Прекрасное имя для парнишки, жена, — с улыбкой ответил он.
Элизабет тоже улыбнулась. Это была первая искренняя улыбка с того дня, как он приехал в поместье. Что же случилось?
Он тут же вспомнил, что в страхе за нее и сына попросил прощения, объяснил, что он с самого начала был не прав.
Бэн едва не рассмеялся. Как все просто! Достаточно было извинения! Почему он не подумал об этом раньше? Потому что они оба правы и оба одинаково упрямы! Но какое значение это имеет теперь? Она улыбнулась ему и спросила его мнения, когда давала имя их первенцу.
— Томас — в честь дяди, Оуэн — в честь отца, а Колин — в честь свекра. Да, прекрасное имя, — согласилась Розамунда.
Наконец послед вышел, и Розамунда отдала тазик Бэну. Тот подавил дрожь при виде отвратительной массы.
— Пойду зарою его, и мы объявим о рождении сына, — сказал он. — С твоего разрешения, разумеется, жена.
Элизабет кивнула и приняла сверток, протянутый Мейбл.
— Какой хороший мальчик, — ворковала старушка. — В жизни не видела малыша красивее. Ну, просто копия отца, в этом можно не сомневаться.
Элизабет взглянула на сына и подняла глаза на Мейбл, потом перевела взгляд на мать.
— Спасибо за то, что были со мной, — прошептала она и вновь оглядела младенца. — Волосики темные, а глазки голубые, — протянула она.
— Цвет глаз может измениться, — пояснила Розамунда.
— И еще кое-что изменилось, мама, — тихо призналась Элизабет.
— Да, — понимающе улыбнулась Розамунда. — Он извинился! Это ты ему посоветовала?
— Вовсе нет, — заверила Розамунда.
Ей это в голову бы не пришло!
— Он любит меня, — продолжала Элизабет.
— Да, и очень, но ты, разумеется, это знала, — тихо ответила мать. — Значит, вы помирились?
Элизабет кивнула и прошептала:
— Мама, я ужасно устала…
— Еще бы! Роды были долгие й достаточно тяжелые. Тебе нужно отдохнуть. Когда вернется Бэн, он отнесет тебя в спальню, — решила Розамунда, беря у нее младенца. — А кто будет качать колыбель?
Вперед выступила девочка лет двенадцати:
— Я здесь, леди.
— Только качай как можно осторожнее, — наставляла Розамунда.
— Да, леди.
— Она племянница Альфреда, — сообщила Мейбл. — Ее зовут Сэди.
— Хорошенько присматривай за моим внуком, Сэди, — велела Розамунда.