Своенравная наследница
Шрифт:
— Спасибо, леди, — ответил молодой человек, наслаждаясь теплом, окутавшим его после целого дня головокружительной скачки во весь опор.
Другой слуга подал ему горячий сидр, он сделал несколько глотков, с улыбкой наблюдая за шумевшими в зале детьми. Примерно через полчаса в зал вошел Томас Болтон.
— Посланец? Откуда? — спросил он.
— Из Фрайарсгейта.
Томас удивился — на курьере была бляха с королевским гербом.
— Кому вы служите? — тихо спросил Томас.
— Королеве, милорд. Королеве
Пораженная Бэнон вскрикнула, перепугав детей, которые нервно уставились на мать.
— Королеве Анне? — ахнула она.
— Да, леди.
— Пожалуй, я уведу парня в свое крыло, чтобы узнать все, дорогая девочка, — решил лорд Кембридж, размышляя над тем, что делал королевский посланец во Фрайарсгейте.
— Нет, дядя! Вы останетесь здесь. Я не хочу ждать, пока ты решишь разделить с нами новости. Не вынесу ожидания, — возразила Бэнон.
Томас оглянулся. Даже Роберт Невилл с любопытством уставился на посланца.
— Так и быть, дорогие, — вздохнул он. — Но сначала дайте мне вина. Боюсь, оно мне понадобится.
Он устроился у очага, на стуле с вышитой обивкой и пригласил молодого человека сесть на маленький диванчик. Тот неуклюже сел, поскольку не привык к такому обхождению. Но разумеется, сидеть куда удобнее, чем стоять!
— Ничего не утаивайте, дорогой мальчик, — попросил лорд Кембридж. — Мы хотим знать, почему вы приехали во Фрайарсгейт, и как Анне Болейн удалось стать королевой. И по какой причине вы заехали в Оттерли. Не случайно, надеюсь?
— Нет, милорд. Муж леди Фрайарсгейта, управитель поместья, остановил меня на дороге и дал мне это письмо для вас. И добавил, что я могу просить здесь ночлега.
— Я дядя леди, — пояснил лорд Кембридж, — и Оттерли — мой дом. Ну же, дорогой мальчик, поведайте нам все остальное. Почему вы пустились в путь в столь ужасную погоду?
Посланец начал рассказ, то и дело прерываемый лордом Кембриджем, который хотел знать каждую подробность. Не будучи важной персоной, посланец мог изложить только известные ему факты. Но Томас достаточно долго пробыл при дворе, чтобы догадаться об остальном и создать довольно точную картину происходившего.
Закончив рассказ, молодой человек вопросительно взглянул на лорда Кембриджа. Тот медленно кивнул и проговорил:
— Бэнон, прикажи слуге отвести этого доброго человека на кухню, пусть ему дадут поужинать и постелют у огня. Впереди у него долгое путешествие. Да, и завтра не забудь дать ему еды в дорогу, — наставлял он.
— Хорошо, дядюшка, — тихо ответила Бэнон и, отдав слуге приказание, отослала мужчин на кухню. — Что пишет муж Элизабет? — осведомилась она.
Томас сломал печать, развернул пергамент, разгладил заломы, пробежал глазами послание и сказал:
— Королева приказала твоей сестре явиться ко двору. Элизабет недовольна, но, как дочь своей матери, подчинилась приказу.
— А
— Нет. Он пишет, что Элизабет не станет просить меня об этом, потому что не хочет злоупотреблять моей добротой. Кроме того, она надеется, что визит будет коротким. Подумать только, как же она повзрослела за эти годы, — с нежной улыбкой заметил он.
— Но ты все равно поедешь, — не унималась Бэнон.
— Не поеду, — покачал головой Томас, к всеобщему удивлению. — Я поеду во Фрайарсгейт при первой возможности, и Элизабет сама скажет, чего хочет от меня. К счастью, мода почти не изменилась, и ей не нужно шить новые платья. Сойдут те, что сшиты в прошлый раз. С соответствующими переделками, конечно: роды, как правило, способствуют пышности дамской фигуры, — дипломатично пробормотал он.
— Тут вы правы, дядюшка, — засмеялась Бэнон.
Сама она после многочисленных родов уже походила на шарик, но все еще была довольно хорошенькой.
— И я прикажу Уиллу договориться о гостиницах по всему маршруту. С ней все будет хорошо, дорогая Бэнон. Она — хозяйка Фрайарсгейта, едет ко двору по просьбе королевы, ее хорошего друга. Кто знает, какие преимущества это ей даст, как дало когда-то ее матери!
— Филиппа будет вне себя! — фыркнула Бэнон.
Лорд Кембридж тоже рассмеялся:
— Да. Теперь ради будущего детей ей придется смириться и пресмыкаться перед новой королевой. И она сделает это, потому что усвоила от матери: семья — это все. Поскольку Элизабет в фаворе у Анны, она должна помочь сестре и выстелить дорожку Филиппе. Если не для нее, то для ее парнишек. Кто знает? Может, в один прекрасный день окажется, что очень выгодно иметь Филиппу в должниках?
— Мне было бы страшно иметь Филиппу в своих должниках, — заметила Бэнон. — Представляю, какой спесивой она стала за те годы, что превратилась в графиню.
— Мы видели ее почти три года назад, тогда она была довольно милой, — возразил Томас.
— Ну да, — прищурилась Бэнон, — пока еще была надежда, что ее высокая покровительница сохранит свое положение и трон. Но сейчас? Дядя, я содрогаюсь, представляя сейчас ее состояние.
— Филиппа, как и Розамунда, сумеет выжить в любой ситуации, — мудро заметил Томас.
— Когда Элизабет должна ехать на юг? — спросила Бэнон.
— Бэн не сообщил, но, разумеется, как только установится весенняя погода. Я отправлюсь во Фрайарсгейт через несколько дней, так что по возвращении все расскажу. Элизабет, конечно, заночует здесь, и тогда ты потолкуешь с ней с глазу на глаз. А теперь… — Томас встал. — Я должен вернуться к себе и рассказать дорогому Уиллу обо всем, что случилось. Он, наверное, умирает от любопытства, как и я бы на его месте, чего, благодарение Богу, не случилось. Он вышел.