Свой против своих
Шрифт:
Председательнице «Ориона» Турецкий предъявил сегодня лишь запись разговора и заключение эксперта Амирбекяна. Скворцовская, как и прежде, не стала отвечать на его вопросы, чем вызвала у следователя глухое раздражение. Какова наглость — не признаться под грузом столь неопровержимых доказательств! Тут бы раскололся матерый уголовник. В практике Турецкого было много случаев, когда приходилось иметь дело с рецидивистами, для которых не существовало ничего святого. Резали почем зря родных и близких, расстреливали милиционеров, взрывали, поджигали, грабили. И при этом всякими правдами и неправдами пытались избежать наказания. Однако если убедительные доказательства собраны и предъявлены, тут уже изобличенные красноречиво разводили руками: мол, твоя взяла, начальник. Сейчас же перед ним сидит по-прежнему холеная, миловидная женщина, а ведет себя так, будто за ее спиной десятки ходок на зону.
Следователям оставалось поймать Ерофея Загорских. То есть его в любом случае необходимо задержать: поскольку его признательные показания наверняка изобличат Скворцовскую, она при всем желании не сможет отпираться. Отрицать очевидное бессмысленно.
Ерофей Загорских по-прежнему находился в бегах. С весны, когда он впервые приехал в Москву, он жил в однокомнатной квартире недалеко от метро «Коломенская», которую снял для него брат. Оперативники разыскали хозяина этой квартиры, тот ничего не знал про своего жильца, куда он мог деться. Ерофей всегда исправно платил и за сентябрь уже заплатил, однако о своем отъезде не предупреждал. В родной Локотковке он тоже не появлялся. Да мало ли где может спрятаться человек на российских просторах, тем более если он не связан ни семьей, ни работой.
— Пойдем попьем кофейку для прочистки мозгов, — предложил Вячеслав Иванович Турецкому и в баре, сделав первый глоток обжигающего напитка, сказал: — В Москве ему спрятаться гораздо проще, чем где-либо. Появись он где-нибудь в другом городе, сразу окажется на виду. Думаю, никуда он отсюда не уехал. Либо переехал на другую квартиру, либо поселился у знакомых. У подруги, например. Вряд ли этот амбал живет анахоретом.
— Согласен, Слава. Однако это не облегчает нашу задачу. Нужно каким-то образом сужать круг поисков.
— А я чем, по-твоему, занимаюсь? — задал риторический вопрос Грязнов. — Мои ребята уже установили, что Василию Загорских поступали односторонние звонки.
— Что значит — односторонние?
— Он собеседника не слышал. Говорит ему что-нибудь типа: «Алло, вас не слышно, перезвоните, пожалуйста». Допускаю, что у них с братом установлен пароль. Василий говорит дежурные слова, но их порядок имеет для собеседника определенный смысл. Скажем, все спокойно или не выходи на улицу. Это может быть, но в данном случае речь о другом. Звонки, когда он не слышал ответа, были из одного района — Красной Пресни. Думаю, там окопался Ерофей, который иногда названивает брату по мобильнику. Из дома звонить, конечно, опасно — засекут. Вот и звякнет коротенько с улицы. Длительных путешествий по Москве не совершает — опасно. А выйти ненадолго в ближайший магазин, на обратном пути позвонить, после чего обратно юркнуть в свою берлогу — такой вариант весьма возможен.
— Когда человек не слышит, он обычно отвечает одинаково. Каждый на свой манер, — заметил Турецкий.
— Правильно. А Василий скажет то «перезвоните», то «наберите номер», то «не слышно», то «плохо слышу»…
— Ну это вообще нелепо — «плохо слышу». Получается, все-таки слышит.
— Вот почему у меня и возникла мысль про пароль. Не хватило вариантов, сочинили и такой.
Александр Борисович допил совсем остывший кофе и закурил:
— Не люблю я таких мистических совпадений: убийца Пресняковой прячется на Пресне.
— Ну а что делать. Я, кстати, не обратил на это внимания.
— Красная Пресня — обширный район.
— Ясный перец, — вздохнул Грязнов. — Однако будем надеяться. Тем более что нам больше ничего не остается. Мы раздадим фотографии Василия Загорских милиционерам…
— Нужен-то Ерофей.
— Они же одинаковые.
— Ах да, совсем из головы вылетело.
— Раздадим милиционерам, — продолжал Вячеслав Иванович, — и нашим агентам.
— Они есть в том районе?
— Больше, чем ты думаешь. Люди есть. Но, увы, увы, увы, производительность невелика. Да и вообще неизвестно — то ли заметят, то ли нет. Тут все зависит от везения.
Некоторое время они сидели молча, потом Турецкий сказал:
— Ты знаешь, Слава, пока нам с этим делом страшно не везет. На первый взгляд оно не очень сложное, вроде бы мы и близки к разгадке, топчемся вокруг нее, а не везет.
— Ты к чему клонишь?
— К тому, друг мой, что не падай духом — рано или поздно обязательно должно повезти. Тут и сомнений быть не может! Ведь в любом следствии есть какая-нибудь удачная случайность. На нее и рассчитывать трудно, о ней и не мечтаешь, а она вдруг бац — и шлепнется тебе в руки. Я думаю, нам должно повезти именно здесь. Кто-нибудь из агентов наткнется на этого Загорских.
— Хорошо бы, — уныло произнес Грязнов.
В глубине души он и сам надеялся исключительно на везение.
За свою жизнь Вячеславу Ивановичу приходилось читать много должностных инструкций, и каждый раз он зверел от подобного чтива: таким идиотским бюрократическим языком написаны эти документы. Грязнова вообще выводила из себя манера писать так, чтобы людям было непонятно. Поэтому читаешь подобные документы и сразу забываешь. Лишь один пункт — из инструкции по организации деятельности участковых уполномоченных милиции — навсегда запомнился генералу Грязнову. Тот, в котором говорится, что участковый должен «устанавливать доверительные отношения с гражданами с целью получения информации, способствующей предупреждению и раскрытию преступлений и иных правонарушений, розыску преступников и лиц, пропавших без вести». В переводе на русский язык это означало, что неплохо бы иметь милиционерам своих агентов.
Честно говоря, в наши дни не так уж много агентов существует у муровцев. А таких романтиков, которые с горящими глазами отложат все дела, чтобы помогать родной милиции, вообще можно пересчитать по пальцам одной руки. Нет, речь может идти только о везении в его чистом, хрестоматийном виде. О совершенно невероятной удаче, рассказы про которую потом долго хранятся в милицейской мифологии.
И такая удача на следующий день случилась. Она пришла со звонком одного из агентов по кличке Вадик Кудрявый.
Этот Кудрявый был по-своему уникальной личностью. Его фамилия Кудряшов, именно она послужила основой прозвища, но, по иронии судьбы, волосы у Вадика прямые, будто солома. В тюрьму он попал несколько лет назад за хулиганство, а конкретно говоря, за избиение инспектора ГАИ, произошедшее при курьезных обстоятельствах.
В тот день технолог одного из НИИ Вадим Николаевич Кудряшов ехал на работу на своей машине — старом, задрипанном «Москвиче», и, когда остановился на перекрестке перед зажегшимся красным светом, в него на полном ходу врезалась новая иномарка. Рассвирепевший Вадим Николаевич, схватив монтировку и приговаривая: «Права купили, а ездить не умеют», подбежал к виновнику аварии. Он распахнул правую переднюю дверь «фольксвагена», и тут его парализовало: за рулем сидел директор их института.