Свой против своих
Шрифт:
— Морально я не готов к тому, чтобы вот так запросто нагрянуть и застать Отделенова врасплох. Установить за его домом наблюдение — тоже малоэффективная мера. Если он и промышляет огнестрельным оружием, то уж наверное все-таки заказчики не тянутся к нему гуськом. Появляются время от времени, не следить же за ним сутками. Тем более что через пять минут деревня может узнать про наблюдателя.
— Если бы у нас при себе был пистолет Загорских, еще можно было бы придуриться, — сказал Владислав, — сделать вид, что он якобы куплен для нас, обнаружен дефект, ну что-нибудь в таком духе. А без него любое обращение к такому человеку выглядит подозрительным.
— Эта Пряжниковка такая маленькая деревня, что каждого нового человека там мигом заметят, — сокрушенно произнес участковый.
— Значит, они видят и тех, кто приезжает к Отделенову. Уж наверное к нему едут не на автобусе. На машинах, и не самых плохих. Может, у кого-нибудь справиться?
— Бесполезно, — махнул рукой участковый, — они своих не выдадут. Даже если что-нибудь знают, не скажут.
— В общем, нужно возвращаться в Москву, — решил генерал. — Костюм Скворцовской нашли — это уже хорошо. Что касается оружия, подумаем, как половчее подобраться к торговцу. Только на обратном пути мы проедем через Владимир, хочу заскочить в ГУВД, поговорить с тамошними ребятами.
Во Владимирском ГУВД московские оперативники зашли к начальнику следственно-разыскного отдела, рассказали, что к чему. Просили обратить внимание на источники незарегистрированного оружия. Тот пообещал держать москвичей в курсе и уже на следующий день, когда Скворцовская опять отказалась отвечать на допросе и строптивицу увели в камеру, позвонил и рассказал случай, о котором потом долго со смехом рассказывал весь город, а для следователей он сейчас оказался неожиданной большой удачей.
А произошло следующее. На улице голосовала симпатичная девушка. Возле нее остановилась крутая иномарка, «фольксваген», водитель, некто Киракосян, согласился подвезти. По пути парень начал кокетничать с молодой, хорошо одетой пассажиркой. На одной из тихих улиц, посреди которой тянулся неогороженный бульвар, машина стояла перед красным светофором. На бульваре гуляла маленькая девочка с таксой.
— Миленькая собачка, — сказала пассажирка.
— Вам нравится? — спросил Киракосян. — В таком случае сейчас я вам ее подарю.
В это время девочка, не подозревающая, что над ее головой сгустились тучи, как раз поравнялась с иномаркой. Приоткрыв дверцу, водитель «фольксвагена» схватил собаку, втащил ее в машину и уехал.
Дальше события развивались следующим образом. Хотя такса попала с чахлого бульвара в комфортабельный салон, похищение ей явно не понравилось. Она стала набрасываться на водителя и кусать его. Левой рукой Киракосян вел машину, а правой отбивался от разозленной собаки. Работать одновременно на два фронта всегда крайне сложно. Один раз водитель схватился за руль двумя руками. В этот момент такса прыгнула и откусила ему нос.
Взвыв от боли, Киракосян обеими руками схватился за лицо. Потеряв управление, машина врезалась в фонарный столб. Тут ее развернуло, и она перегородила дорогу ехавшей позади бетономешалке. Как ни пытался затормозить водитель, все же махина с бетоном слегка тюкнула иномарку. От этого удара крышка багажника открылась. И мигом собравшиеся зеваки, и подошедший милиционер увидели, что в багажнике иномарки лежит автомат.
Это был модернизированный автомат Калашникова, приспособленный под стрельбу пулями калибра 7,62 миллиметра. Незадачливый кавалер с откушенным носом признался, что купил его за три тысячи долларов у жителя деревни Пряжниковки по имени Самсон. Фамилию умельца он не знал, однако это милиционеров мало волновало, достаточно редкого имени. Они нагрянули на дом к Отделенову. Выяснилось, что тот восстанавливал оружие времен Великой Отечественной, переделывал газовое и травматическое оружие под стрельбу боевыми патронами. У него изъяли пистолет-пулемет ППШ, доведенный до идеального состояния, и диск к нему, в котором находился сорок один патрон. Еще обнаружили три пистолета, переделанные под боевое оружие из травматического «макарыча», и ПМ с глушителем.
Отделенов сказал, что жителям соседней деревни никакое оружие не продавал. Однако, когда на следующий день Володя Поремский привез во Владимир изъятый у Загорских пистолет, подтвердил, что это его работа. А продажей обычно занимался младший брат Константин.
— Раньше он работал штукатуром во Владимире, потом уехал в Москву. Где сейчас, не знаю — я его уже два месяца не видел, не слышал — не звонил он давно.
— А как он может звонить? Разве у вас есть телефон?
— У Ермолаевых есть, у соседей. Они всегда меня зовут.
— То есть он в любой момент может позвонить. А учитывая, что давно с вами не разговаривал, вероятность такого звонка увеличивается.
— Выходит, так.
— Послушайте, Самсон Афанасьевич, — сказал Поремский, — вы должны помочь нам обнаружить вашего брата. Это не мое эгоистическое желание, не мечта следователей. Такой выход из положения выгоден вам и брату. Ваша помощь следствию будет обязательно учтена, причем в максимальном объеме. Я лично буду за этим следить и клянусь, что дурных последствий для вас не будет. Уголовное дело заводить на вас не станем. Правда, мастерскую в любом случае ликвидируем, чтобы у вас не было соблазна вернуться к старому. Под этим я подразумеваю изготовление оружия. Теперь относительно Константина. Ясное дело, рано или поздно он будет задержан и лучше, если такое случится пораньше, чтобы он, не дай бог, не наломал дров. А в его нервном положении возможна любая дурость. Окружение его, мягко говоря, здоровым не назовешь. Просто ему нужно помешать наделать глупостей, у парня вся жизнь впереди.
Глава 39 Ночь после банкета
Насколько была молчалива на допросах Скворцовская, настолько разговорчивы Альбицкий, вернувшийся из Америки под конвоем Коростылев и, особенно, Верещагин. Общими усилиями они подробно обрисовали следователям обстоятельства, при которых была задумана их масштабная махинация.
…Закончив аспирантуру, неразлучная пятерка по-прежнему дружила, хотя в силу большой занятости общались уже гораздо реже, чем прежде. Даже на дни рождения собирались не все: то один в отъезде, то другой. А тут все оказались в Москве, и подвернулся хороший повод собраться за одним столом — пятнадцать лет со дня окончания аспирантуры. Какой-никакой, а юбилей.
Все организовал энергичный Аркадий Верещагин. Очень хотелось втянуть в праздничный круговорот своего научного руководителя Дубченко-Бельского, он, несмотря на свои семьдесят четыре года, по-прежнему работает. Однако силенки у Харлампия Пантелеймоновича нынче далеко не те, наваливаются различные хвори, уже предписана ему наистрожайшая диета, по часам принимает то одно лекарство, то другое. Поэтому заехали к нему в родной финансово-статистический и осыпали наставника подарками из ближайшего «Калинки-Стокмана». Тут и рубашка, и галстук, и замечательный мягкий портфель с бесчисленным множеством отделений. Профессор был тронут таким вниманием учеников, всех облобызал, даже Толю Альбицкого, на которого длительное время был обижен за то, что тот частенько путал его отчество: вместо Пантелеймонович говорил Пантелеевич.
В молодости друзья любили посещать при случае скромненький ресторан «Нарва» на Самотечной площади, он был для них доступен. Хотели и сейчас завалиться по старой памяти туда, да его уже нет и в помине. Однако ничего страшного — сейчас им доступны заведения пошикарней. Завалились в «Метрополь» впятером — Тамара и Людмила, Верещагин, Альбицкий и Коростылев.
Как говорится, вино лилось рекой, сосед поил соседа. И так уж было им хорошо, что не хотелось расходиться.
— Есть предложение продолжить, — закричал Аркадий. — У меня на даче. Главное — ничего покупать не надо. В холодильнике хороший ассортимент. Не хуже, чем здесь. А то и лучше.