Свой среди чужих, или Гауптман с Олерона
Шрифт:
– Ладно, держись. Нужна помощь – обращайся. Ты, Яр, правильный пацан, наш.
– Слушай, Клаус, а почему ты служишь здесь, а не в войсках СС? Ты же немец, – задал я вопрос, давно не дававший мне покоя.
– Ну, и на старуху бывает проруха. Тут, понимаешь, какая история: у меня аллергия на черные мундиры, а потом на гражданке я слегка шалил, и чтобы опять не загреметь в исправительный лагерь – довольно тоскливое заведение, чудом оттуда выбрался, – пришлось податься в войска. Из двух зол выбирают меньшее. Ну ладно, – еще раз хлопнул он меня по плечу своей огромной пятерней. – Выше нос, не сдавайся, скоро выпуск.
После этого случая у нас с Клаусом установились приятельские отношения, да и все остальные немцы начали всегда со мной здороваться, как бы каждый раз подчеркивая – ты свой.
Зато гер обер-фельдфебель Вараускас, который и раньше ко мне не питал особо теплых чувств, а после известных событий вообще как с цепи сорвался. Теперь не только наряды на меня сыпались как из рога изобилия, но за малейшую провинность приходилось вставать на полчаса раньше на уборку территории и ложиться на полчаса позже, чтобы надраить широкий проход между кубриками до блеска. Правда, теперь Вараускас отдавал приказания, не подходя ко мне ближе двух метров, видимо, находясь до сих пор под сильным впечатлением от своего недавнего скоростного полета сквозь табуретки. Получалась очень забавная вещь – во взводе у меня было больше всего благодарностей и положительных отзывов. За несение караульной службы, за меткую стрельбу, за лучшие знания матчасти боевой машины звездной пехоты и танков «леопард», был отмечен также как лучший боец роты ,по рукопашному бою. И в то же время имел на своем счету больше всего нарядов, как будто являлся самым ярым нарушителем дисциплины. Наконец, моему ротному все это надоело. Он вызвал меня к себе:
– Хочу спросить, в чем дело, солдат? У тебя какие-то недопонимания с обер-фельдфебелем Вараускасам?
– Никак нет, гер лейтенант.
Он очень вдумчиво посмотрел на меня
– Ладно, мне все ясно. Думаю, больше необоснованных претензий со стороны обер-фельдфебеля к тебе не будет. Я за тобой очень внимательно наблюдаю, Ковалефф. Из тебя выйдет хороший солдат, если, конечно, проживешь на фронте больше недели. Свободен.
Щелкнув каблуками, я вышел. Сразу после меня лейтенант вызвал к себе Вараускакса. Буквально через пару минут обер-фельдфебель выскочил из кабинета как ошпаренный. Весь красный. Зло окинул всех взглядом. Что-то буркнув про себя, выбежал на улицу. Ко мне с этого дня претензий с его стороны больше не было.
Глава 14
Был у нас во взводе один персонаж, по фамилии Кардаш, по имени Николай. Родом с западной Украины. Когда-то Рейх аннексировал западную Украину, сделав ее своим протекторатом. Невысокий, смуглый, весь какой то гумозный как будто никогда не мылся, с черными, как головешка, волосами, острым, длинным, как у Пиноккио, носом и хитрыми, как у крысеныша, глазами. Паренек очень быстро понял соль службы. Чтобы не ходить на тактику и не ползать по полосе препятствий в полной амуниции, захлебываясь от собственного пота, он пристроился писарем в штаб. Подал заявление на вступление в члены НСДПА. Выпускал боевой листок, в котором писал какую-то патриотическую хрень и стихи собственного сочинения. Такой бредятины в жизни никогда не слышал. Но начальство было в восторге, заставляя нас сильно усомниться в умственном потенциале нашего руководства. Одно из его нетленных произведений было даже переложено на музыку и стало нашей взводной песней. В песне пелось о том, как мы все в едином порыве будем убивать сепаратистов, потому что беззаветно любим Канцлера и Рейх. Кардаш частенько выступал на политзанятиях, толкая пламенные речи. Каждое его выступление заканчивалось словами:
– Мы принесем смерть проклятым сепаратистам!
На что как-то Клаус Шнитке резонно заметил:
– Как же ты им принесешь смерть, если даже оружия никогда в руках не держал?
Взвод заржал. Видно было, что Кардашу это замечание жутко не понравилось. Крыть было нечем. Обиду пришлось проглотить, но осадочек, как говорится, остался. В роте он появлялся нечасто. В основном для того чтобы поспать и поесть. Режим у него был свободный: когда у всей роты был подъем, он зевал, переворачивался на другой бок и сладко засыпал. В какой-то день на общем построении на плацу нам зачитали приказ:
– За образцовое выполнение воинского долга, а также за высокие показатели в боевой и политической подготовке рядовому Кардаш присваивается очередное воинское звание – ефрейтор. Боец Кардаш, выйти из строя.
Тот вышел, печатая шаг, весь раздуваясь от гордости. К нему подошел оберст Апанеску, начальник учебки, и вручил ефрейторские погоны.
– Хайль Канцлер! – заорал дурным голосом Кардаш и вскинул правую руку вверх.
– Хайль Гитлер, – ответил оберст. – Встать в строй.
К вечеру Кардаш уже щеголял по казарме в новых погонах, пыжась от собственной значительности. Видимо, башню ему снесло окончательно, иначе бы он не наделал таких глупостей. Подойдя к Клаусу, сдвинув брови, обратился к нему хорошо поставленным командирским голосом, наверняка долго тренировался перед зеркалом:
– Рядовой Шнитке, вы сегодня дневальный. Почему унитазы грязные?
Тот даже ухом не повел, разглядывая глянцевый журнал с обнаженными девочками.
– Встать, когда с вами ефрейтор разговаривает.
– Ты что-то вякнул? – с сомнением поинтересовался Клаус.
– Извольте ко мне обращаться на вы. Здесь вам армия, а не скотный двор. Вы устав читали? – взорвался Кардаш.
– Уймись, придурок.
Новоиспеченный ефрейтор, а по совместительству борец за чистоту, покрылся пунцовыми пятнами. Тут в роту зашел ротный.
– Что тут происходит? с порога поинтересовался он.
– Гер лейтенант, разрешите доложить. Рядовой Шнитке отказывается выполнять приказание, – вытягивается в струнку Кардаш.
– Какое приказание? – лейтенант улыбнулся одними уголками губ.
– Рядовой Шнитке сегодня дневальный, а унитазы грязные, вот, извольте взглянуть, гер лейтенант.
– Шнитке, живо зубную щетку, через час лично мне доложишь, что туалеты вычищены и блестят, как котовы яйца.-Отдал приказание ротный.
Клаусу ничего другого не оставалось, как отложить журнал и идти чистить унитазы. И все, может быть, ничего, ефрейтор Кардаш и отскочил бы. На юродивых ведь не обижаются. Если бы не один случай: Клаус Шнитке случайно задел кровать, где спал Кардаш, а из-под матраца вывалился блокнот, в котором про каждого члена взвода была собрана полная информация, что, где, кто сказал и что сделал. Ну, например: «18 числа в 12:05, после тактических занятий, рекрут Ковалефф сказал, что обер-фельдфебель Вараускас – форменная скотина и ублюдок. 19 числа, 10:32, рекрут Клаус Шнитке сказал, что он на х..ю вертел все руководство учебного подразделения. Того же числа Клаус Шнитке рассказал скабрезный анекдот про Канцлера и его супругу, при этом присутствовали также рядовые Иоган Шульц, Ганс Вурлицер и Дитрих Вайс». Ну и так далее и все в таком духе. Клаус внимательно, с присущей всем немцам скрупулезной методичностью прочитал блокнот от корки до корки и изрек свое реноме:
– Вот же мерзкий пидор. Теперь понятно, как он получил ефрейтора.
Потом показал блокнот мне:
– Ну, что скажешь?
Я пожал плечами:
– Что тут скажешь?
– Знаешь, Яр, пора решать с этим говнюком.
– А что ты предлагаешь? – поинтересовался я.
– Есть одна мыслишка, – загадочно сказал Клаус. – Ему понравится, я тебе обещаю.
Глава 15
На следующий день, после незапланированной тактики, грязные по уши, как хрюшки – нам пришлось ползать на брюхе под проливным дождем, отрабатывая взятие окопов противника, – перед отбоем весь взвод ломанулся в баню. Ефрейтор Кардаш, как старший по званию, должен был выдать чистое белье и присмотреть за порядком. Надо сказать, что банное помещение было довольно странным. Один зал был отдан под раздевалку со шкафчиками. Далее шло большое квадратное помещение, выложенное старинным белым кафелем, с душевыми по кругу. Справа сбоку была небольшая дверца, за которой находилась совсем маленькая комнатка, в ней посередине стояла чугунная ванна, а по бокам две душевые кабины. Как правило, из рекрутов в эту комнатку мало кто заходил. Пока я принимал душ, пофыркивая от удовольствия под мощной струей теплой воды, из-за двери в ванную высунулась голова Клауса – он поискал меня глазами и махнул рукой:
– Яр, зайди.
Чего он хотел… Зайдя в ванную я увидел всех четверых немцев они были голые, только вокруг бедер обмотаны полотенца.
– Ну, что случилось? – поинтересовался я. Клаус заговорщицки подмигнул:
– Подожди, сейчас будет потеха.
Опять заглянул за дверь и елейным голосом позвал:
– Гер ефрейтор, можно вас на минутку?
Вошел Кардаш, гордый как гусь. Еще бы, сам Клаус Шнитке при всех, соблюдая субординацию, обратился к нему уважительно, на вы, как велит воинский устав.