Свой среди воров

Хьюлик Дуглас

– А? – очнулся Мендросс.

Потом моргнул и закивал:

– Ах, да, да! Прощенья просим, миледи!

Он вручил ей корзинку и принял деньги, мелко кланяясь и извиняясь. Все это время он косился на меня.

Едва женщина ушла, Мендросс повернулся и распахнул объятия.

– Милорд! – воскликнул он достаточно громко, чтобы слышали за три лавки. – Как я рад! Вы, полагаю, пришли за манго? Вы еще на прошлой неделе про них спрашивали! Добрые вести – вот они, как обещано! Снова завезли, такая удача. Пожалуйста, полюбуйтесь – и только скажите,

что это не самые сочные в городе!

Я улыбнулся и величественно кивнул, входя в роль аристократа. Мендросс кланялся, шаркал ножкой и вел меня к яркой занавеске, за которой был склад.

– Еле узнал, – шепнул он, откидывая занавеску.

– Приятно слышать, – ответил я.

Младший сын Мендросса дрыхнул, привольно раскинувшись на трех мешках и выронив восковую учетную табличку.

– Спиро! – гаркнул Мендросс. Тот резко сел и зашарил вокруг. – Оставь это и ступай за прилавок, – велел Мендросс. – И впаривай сливы, вот-вот сгниют.

Мальчик кивнул и выскочил, едва взглянув на меня.

Мендросс взял манго покраснее, вытащил маленький нож и ловко вырезал нам по длинной дольке. Он не соврал – манго таяло во рту.

– Итак, – молвил Мендросс, вытирая густой сок с подбородка, – могу я узнать, зачем тебе понадобился этот маскарад?

– Нет.

– Что, такая стыдоба?

– Просто не важно, – обронил я. – Выкладывай, о чем звонят.

Мендросс опустился на низенький табурет.

– Много о чем. Прямо все подряд рассказывать?

Соблазн был велик, но время поджимало. Я выпал на два дня и хотел уяснить общую картину, детали можно было оставить на потом.

– Держись Десяти Путей, – распорядился я. – Ну и всего, что собрал на Никко. Или Келлза. – Я подумал и добавил: – Или писца по имени Балдезар.

– Про писца не слыхал, но где ты был, если не знаешь об остальном? Да на улице только об этом и трезвонят!

– Ты рассказывай, – поторопил я.

Мендросс отрезал очередной ломтик.

– Тогда устраивайся поудобнее, – пригласил он и приступил к докладу.

Новости были неприятные. Клановые войны – дело кровавое, с засадами и трупами в проулках, но нынче они зашли гораздо дальше. В прежние годы война велась ночью по темным углам. Сейчас люди Никко нападали на людей Келлза средь бела дня – на улицах, рынках, площадях, людно там было или пусто. Делалось это нагло, на глазах у властей, и те даже при желании не могли смотреть в сторону. Хуже того: Шатун вроде бы разрешил своим молодцам мочить и Красных Кушаков, если те сунутся. Если в разборках начнут гибнуть Крушаки, то возникнет вопрос не о том, вмешается ли империя, а о том, когда и насколько жестко.

Железный Деган и Серый Принц постарались на славу. Все подтверждало наши с Деганом опасения: цель – начать войну и втянуть империю. Но дальше-то что?

– А остальной кордон? – спросил я.

– Круг Десяти Путей разделился на три партии: за Никко, за Келлза и за себя. Последних больше всего. Они не лезли, но некоторые уже нанимаются.

– К кому?

– К обоим,

но Никко набирает больше.

– А Келлз? – спросил я. – Как у него дела?

– С ним занятно, – ответил Мендросс и потянулся. В позвоночнике защелкало и захрустело. – Келлзу вроде и легче, за него стоят Рис Синий Плащ и Тихая Мег, а еще Бандюк по имени Матео, но люди бают: он еле держится. Никко шлет Резунов как бешеный, но все равно непонятно, почему люди Келлза откатываются ночь за ночью… – Мендросс подался вперед. – Поползли слухи о глиммере. Не уличном, а настоящем, опасном. Когда словом гасят бойцов и ломают сталь.

– Свидетели есть?

– Нет, – помотал головой Мендросс. – Но разговоров много.

– Бьюсь об заклад, что да, – сказал я, живо вспомнив паривший в спальне труп и женщину, гулявшую по моим снам.

Я потер руку, приглаживая вставшие дыбом волоски. Книга под дублетом немного сместилась.

– Хочу попросить тебя об услуге.

Мендросс незамедлительно прикрыл веки:

– О какой?

Я вытащил из-за пазухи книгу Иокладии:

– Спрячь это у себя.

Мендросс взглянул на книгу, но не дотронулся.

– Что это?

– То, что я не могу хранить дома.

– Потому что там будут искать?

– Более или менее.

– А почему ты решил, что сюда не придут?

– За книгой? К продавцу фруктов? – фыркнул я.

Особенно, подумал я, за книгой по незаконной магии.

Мендросс хрюкнул и уставился на дневник, размышляя.

– Кто за ней охотится? – наконец спросил он.

Над этим ожидаемым вопросом я думал с того момента, когда пришел в лавку. Перебор – и я уйду с книгой, так и упрятанной под дублет; недобор – навлеку на Мендросса намного худшие беды.

Значит, полуправда.

– Келлз, – сказал я. – А может, и кто-то еще из Тузов.

Мендросс не моргнул глазом.

– Два золотых сокола сейчас, – отчеканил он. – И два потом, когда будешь забирать.

Чересчур – за сказанное и сущий пустяк – за утаенное. Я притворился, будто думаю, немного поторговался, чтобы изгладить всякие подозрения, и уступил.

Я передал ему книгу. Он взял ее, перевернул и сунул в кипу гроссбухов на счетном столе.

– И все? – удивился я.

– Что подозрительнее: книга меж книг или книга на дне корзины с фигами?

– Но…

Мендросс поднял руку:

– Не парься. Я что-нибудь придумаю. Потом. Это на время.

От Мендросса я вышел с корзинкой манго – он настоял – и для очистки совести сделал полкруга по базару. Удостоверившись, что за мной не следят, я вручил корзинку нищему, сидевшему на краю площади, и пошел домой.

Шагалось легче, и не только потому, что Мендросс изрядно облегчил мой кошелек. Впервые за долгое время я что-то знал наверняка. Да, оставались кое-какие вопросы, но теперь и у меня имелся фрагмент головоломки. И как бы не главный, черт побери. Я рисковал, но и ценность моя повысилась. Меня могли похитить, допрашивать, пытать, но не убить в подворотне.