Свой среди воров
Шрифт:
Я внутренне собрался и хотел побежать быстрее, но нога исполнилась боли. Я посмотрел вниз и увидел кровь, а на тропинке остался алый след. Я завыл и продолжил идти.
Я хромал и спотыкался, бежал и петлял. До дома было слишком далеко, и я не поспевал. Мальчиком я бегал быстрее, но мальчик будет бессилен на месте происшествия. Там должен появиться нынешний я. Обязанный все исправить!
Я вырвался из-под тени деревьев полубегом, полупадая и споткнулся о могилу матери. Она давно заросла травой. Рапира выпала у меня из рук. Я приказал себе встать.
Я думал,
Взамен я обнаружил вымощенный мрамором дворик с цветущими лозами. В центре был фонтан из розового камня, похожий на букет таких же цветов. Из каждой каменной розы журчала вода, стекавшая по лепесткам в утопленный бассейн. В окна, прорезанные в одной из стен, лился солнечный свет, который превращал в жидкое пламя лужицы, натекшие на плиты.
Пахло зеленью и свежестью; я не доверился этому месту.
В дальнем углу сада спиной ко мне стояла женщина в просторных золотистых брюках и приталенном коричневом камзоле. Она смотрела в окно. Обычные каштановые волосы были собраны в хвост и перевязаны белой лентой с крохотными серебряными колокольчиками на концах.
Женщина не обернулась, когда я встал. Я поискал рапиру, но не нашел. Наверно, осталась в другом сне.
Я шагнул – нога уже не болела, – потом еще, и женщина заговорила:
– Зачем тебе книга?
Она сорвала белую розу с лозы, тянувшейся по стене.
Деган, конечно, нашелся бы с остротой; Джелем съязвил бы, да так, что получил бы пинка и вылетел в явь, а я просто брякнул:
– Тебе-то какое дело, мать твою так?
Женщина небрежно махнула розой:
– Слишком долго объяснять. У нас нет на это времени.
Она поднесла розу к лицу и обернулась ко мне. Вдруг оказалось, что нас разделяет не более фута. Я отпрянул и чуть не упал.
Прикрыв глаза, она вдыхала аромат розы и улыбалась.
– В воспоминаниях они всегда пахнут слаще, – тоскливо заметила она, отбросила цветок и подняла глаза на меня.
До этого мгновения я считал ее заурядной: невыразительный рот, узкий нос, низкий лоб, темные волосы небрежно убраны. Но когда она подняла веки и я увидел глаза – золотисто-зеленые, яркие, – то сразу понял: мне никогда ее не забыть.
– По правде говоря, – произнесла она, не обращая внимания – а может, рассчитывая – на произведенное впечатление, – я приятно удивлена, что ты еще жив. Это говорит в твою пользу. Но если ты будешь и дальше шляться, как делал это до сих пор, то тебя не спасет даже Деган в поводу.
– Как… – начал было я, но слова выходили медленно и невнятно.
Женщина нетерпеливо взмахнула рукой вдвое быстрее, чем смог бы я.
– Не беспокойся о «как», Дрот. Займись «кто». Кто еще знает? Кто на тебя охотится? Ты стал популярным мальчиком, а я в этой партии почти не игрок.
Я чуть не рассмеялся. В чужой сон не попадешь, не будучи кем-то важным, но я не стал спорить. Захочет назваться – скажет,
– Хорошо, – еле выговорил я; слова казались свинцовыми чушками. – Кому нужна книга? И зачем?
Теперь была ее очередь молча смотреть – правда, недолго. Запрокинув голову, она рассмеялась, а колокольчики звякнули контрапунктом.
– Ты хочешь сказать, что не знаешь? – спросила она. – У тебя в руках книга Иокладии, а ты не знаешь, что это такое?
И она посмотрела мне в глаза, не переставая улыбаться. Улыбка у нее такая же обворожительная, как и глаза.
– О, это слишком прекрасно, чтобы быть правдой…
Книга Иокладии? Атель назвал мне имя автора? Неудивительно, что я никого не нашел: если книга настолько стара, как я начинал думать, то Иокладия мертва уже несколько столетий.
Я посмотрел на женщину. Колокольчики. Книги. И тут до меня дошло.
– Принцесса, – сказал я и отвесил насмешливый низкий поклон.
Это она стояла у Федимовой лавки. Это ее колокольчики звенели, когда она уходила, а я прятался в канализации. Это ей служил Железный Деган. Значит, я разговаривал с Серым Принцем. Принцессой. Серой Принцессой.
– Все же «Принц», – почти смущенно улыбнулась она. – Приятно видеть, что ты хоть что-то можешь сообразить.
– Я сообразил, – ответил я, начиная злиться, – что ты пустила по моему следу Резунов, Белых Кушаков и пару Клинков, не говоря о твоем ручном Дегане. Но я не понял зачем. Если развлекаешься – сворачивай этот сад и найди для игрищ во сны кого-нибудь другого, потому что мне не до них.
И я развернулся, чтобы уйти, но тут же обнаружил себя сидящим на скамье у фонтана. Раньше во дворике не было никаких скамеек. Женщина сидела рядом.
– Сожалею, – сказала она, глядя мне прямо в глаза. В ее устах это прозвучало не как извинение, а как констатация факта. – Я решила, что человек, который так сильно увяз в этом деле, знает расклад.
– Тогда пришлось бы считать, что я увяз по собственному желанию, – возразил я. – Неправильная посылка. Просвети меня.
Она нахмурилась, и между бровей наметилась складка. Склонив голову набок, она посмотрела куда-то мимо меня. Мне почудился слабый шепот, будто с ней разговаривал сад. Она кивнула и снова сосредоточилась на мне.
– Я не могу сейчас вдаваться в детали, – сказала она, – но советую хорошенько подумать, кому в конце концов отдать эту книгу.
– Что, – подхватил я, – боишься, что будет труднее добраться?
Она выдавила кривую улыбку:
– Не без того, но это не главное. Меня больше волну…
Нога взорвалась болью, дворик мгновенно исчез, а я открыл глаза и узрел пару сапог. Они шагали по грязной и мокрой мостовой. Я сообразил, что меня перекинули через плечо и несут по улице. Я дернулся, чтобы соскользнуть и удрать; попытался спросить, кто, черт побери, меня тащит. Мне удалось лишь слабо качнуть головой и выдавить жалкий стон. Человек что-то буркнул и пристроил меня поудобнее. Нога немедленно отозвалась болью. Я застонал и прикрыл глаза, сбежав от боли и унижения во тьму.