Священная земля

Вуд Барбара

Они отъехали от гостиницы, оставив позади перешептывавшуюся толпу. И Элизу Гиббонс, загадочно смотревшую на удалявшуюся повозку.

Бревенчатая хижина Сета стояла дальше по оврагу и была чуть ли не последним жилищем возле этой пыльной дороги. Он помог Анжелике слезть с повозки и впустил ее в дом, отведя в сторону брезентовую занавеску, служившую дверью. В хижине была всего одна комната, и посреди этой комнаты Анжелика остановилась, молча оглядывая грубые бревенчатые стены, почерневший очаг, голый земляной пол, закопченную пузатую печку, узкую кровать и стол, который выглядел так, словно его не чистили с тех пор, как он был деревом. Окна отсутствовали, только

еще одна дверь на противоположной стороне.

— Сегодня устраивайтесь спать здесь, а я переночую у Чарли Бигелоу. Завтра обсудим, что делать дальше.

Он направился к двери.

— Вы уходите?

— Эта повозка с лошадьми не моя. Я ее взял на день напрокат. Чувствуйте себя как дома. Еда в кладовке вон там. Колодец со свежей водой на заднем дворе через ту дверь.

Он замолчал, прокашлялся в замешательстве и сказал:

— Эта, кхм, штука под кроватью. Помыть ее можно у ручья.

Она повернулась, чтобы посмотреть, о чем он говорит, и лишь сейчас разглядела в темноте под кроватью белый эмалированный ночной горшок. Потрясенная Анжелика лишилась дара речи.

Сет вышел, задернув брезентовую дверь, и Анжелику окружила тьма. Она все еще стояла неподвижно, не веря себе самой, как вдруг услышала голоса снаружи.

— Добропорядочная вдова! — объяснял Сет небольшой толпе, увязавшейся за ним. — Приехала в поисках своего отца. Кто-нибудь знает Жака Д'Арси, французского траппера? Передайте остальным: нам надо найти его.

— Сет, ты пропустил потеху, пока тебя не было. Прямо тут Комитет бдительности из Джонстон-Крик устроил погоню за индейцами, которые ограбили их лагерь. Они вернулись неделю спустя и сказали, что загнали воровскую шайку на остров Рэндолф, а потом расстреляли всех, как свиней в загоне. Больше от них не будет неприятностей.

Анжелика слышала удаляющиеся шаги и затихающие голоса, пока не осталась одна в грубой хижине, где последние лучи угасавшего дня пробивались через трещины в стенах.

Так и не придя в себя от пережитого шока, Анжелика свернулась калачиком на кровати, укрылась единственным одеялом и провела ночь, наполненную снами и кошмарами. А на рассвете ее разбудил голос Сета, возвестившего за дверью о своем приходе.

На какое-то мгновение Анжелика не могла вспомнить, где она находится. Перед тем как открыть глаза, она подумала, что надо бы приказать служанкам поменять все постельное белье в гасиенде, потому как от одеяла пахнет плесенью. Еще неплохо бы хорошенько проветрить комнаты и отправить женщин полировать мебель. И поставить в каждую комнату свежие цветы, чтобы разогнать затхлый запах. И что там за шум на улице: люди окликают друг друга по-английски, кто-то проскакал на лошади под самым ухом? И куда подевались птицы на ветвях каллистемона за окном?

— Мисс Д'Арси! Вы проснулись?

Реальность окатила ее ушатом холодной воды. Анжелика быстро поднялась и пригладила волосы. Она в ужасе осмотрела свое платье. Она спала в одежде и теперь вся чесалась из-за соломенного матраса.

— Входите, сеньор.

Сет отодвинул в сторону брезент, и молочный рассвет просочился в дверь, когда он заполнил небольшую хижину своим ростом и мужским присутствием. Подарив Анжелике быструю неловкую улыбку, он, нахмурившись, посмотрел на стол и холодную плиту.

— Я пришел позавтракать, но, очевидно, вы не знали, когда я появлюсь. Да, еще я не рассказал вам о своих предпочтениях. Я ухожу на участок у реки с восходом солнца. На завтрак люблю кофе, яйца и бисквит. Бекон, когда могу себе его позволить. Сегодня

я позавтракаю у Элизы. А завтра готовить будете уже вы.

Он быстро показал ей ручей позади хижины, а также колодец и как им пользоваться. Объяснил, что в деревянном ящике хранятся картошка, лук, репа и морковь. Еще и желуди, сказал он, с прошлой осени. Внутри хижины он показал ей две лампы, попросив ежедневно заправлять их и подрезать фитили. Еще она должна была вычищать золу из печки, варить кофе, заниматься стиркой и глажкой. Анжелика ходила за ним молча. Когда она проснулась и осознала, что слуги уже не принесут ей горячей воды для умывания или чашку утреннего шоколада и что ночной горшок придется мыть самостоятельно, ее охватили оцепенение и апатия.

Сет открыл небольшую учетную книгу, перевернул чистую страницу и написал сверху «Анжелика».

— Обычная ставка за стирку и глажку рубашек составляет доллар за штуку, — сказал он, указывая на гору грязной одежды в углу. — Я собирался отнести их к Элизе, но теперь это ваша работа. Я честный человек, мисс Д'Арси. Я заплачу все до последнего пенни.

Он закрыл учетную книгу и положил ее обратно в выдвижной ящик.

— Мне пора на участок. Я попросил Чарли Бигелоу присмотреть за ним, пока меня не будет. Вернусь к ужину. Меня устроит все, что вы приготовите.

И он ушел.

Анжелика стояла, не в силах сдвинуться с места. Когда он спросил, умеет ли она вести хозяйство, она подумала, что он подразумевал, умеет ли она отдавать приказы слугам.

Без окон в хижине было темно. Она отодвинула брезент, закрывавший обе двери, но все равно внутрь проникало слишком мало утреннего света. Тогда она решила зажечь лампы. Но, взяв их в руки, Анжелика поняла, что никогда сама этого не делала и даже не представляла себе, с чего начать. Лучше уж оставить двери открытыми и смириться с тем освещением, которое есть.

Следующим шел вопрос пропитания. Анжелика умирала от голода.

Она оглядела покрытую коркой сковороду, которую ей показал Сет. И что с нею делать? В шкафу нашлись мешки с рисом и мукой, соль и специи, оливковое масло, кофейные бобы, пищевая сода, сахар, банка коровьего жира, несколько консервов и фрукты, заготовленные в банках, и еще соленая рыба в большом глиняном горшке. Она не имела ни малейшего понятия, как со всем этим управляться. Отломила кусок от буханки хлеба, отрезала ломоть сыра и принялась жадно есть, поглядывая на запачканную одежду, наваленную в углу. Дома она только присматривала, как белье собирали и как его потом раскладывали на хранение. Анжелика даже не догадывалась, что происходило с бельем, когда его относили в прачечную. Поглощая сыр с хлебом и с сожалением вспоминая о порции утреннего шоколада, Анжелика слышала звуки оживающего лагеря, странные и незнакомые, грубые звуки, размышляла она, совсем не похожие на спокойное утро в ее гасиенде на окраине Мехико-Сити. Она снова удивилась, почему не слышно птиц, и тут же вспомнила голые склоны, утыканные пеньками.

«Птицы покинули это место, вот так же поступлю и я».

Стоя в крохотной грязной хижине, принадлежавшей незнакомому ей человеку, посреди жалкого лагеря золотоискателей, где-то в дикой глуши, Анжелика начала понимать, какую ужасную ошибку она совершила. Не в том, что приехала в Калифорнию. У нее не было другого выбора. После смерти мужа мексиканское правительство конфисковало ее имущество — гасиенду, поля, стада скота, — чтобы покрыть задолженности по налогам. У Анжелики остался один с сундук с платьями. Ошибкой было то, что она согласилась приехать в Чертову Балку.