Священное опьянение. Языческие таинства Хмеля
Шрифт:
Божественным напитком из молока козы Амалфеи (уж не «двойника» ли скандинавской козы, которую доят в жбан для спаивания эйнхериев?) выкармливают нимфы громовержца Зевса. (Молоко той же козы пьет и Пан, во многом сопоставимый с Велесом.) Они молочные братья. Когда же Зевс воцарился, то вознес Амалфею на небо в виде созвездия Козерога. Он взял один из ее рогов, напоминавший по форме коровий. Этот рог и превратился в знаменитый Рог изобилия [68] (Гесиод. Теогония 477– 487; Гигин. Поэтическая астрономия 11.13; Арат. Небесные явления 156–163). Личным кравчим Зевса, а затем и богов, стал Ганимед, разливающий в чаши олимпийцев нектар (амброзию они, как было отмечено выше, изначально все же едят).
68
См.
По словам Снорри Стурлуссона, весьма горазд выпить и Аса-Тор. В гостях у Утгарда-Локи он заявляет, что не прочь помериться с кем-нибудь силами по части пития. Великаны подсовывают Тору заколдованный рог с хмельным, который никак не может опустеть. В конце концов великан раскрывает Тору секрет:
«Когда ты пил из рога, казалось тебе, что ничего не получается. Но на самом деле чудо тогда свершилось, которое я никогда не счел бы возможным: ведь другой конец того рога был в море, а ты и не заметил. Выйдя к морю, ты теперь увидишь, сколько ты выпил в нем воды. Теперь это зовется отливом» (Младшая Эдда).
И здесь следует еще раз обратить внимание читателя на своеобразные «преобразования симметрии» напитка жизни и смерти, его инвариантность. Ведь Тор в сагах, конечно, не слишком блещет интеллектом, но и не настолько глуп, чтобы спутать хмельной великанский мед с соленой морской водой – кровью Имира!
Боги создали землю из Имира тела, Шумящее море из крови его; Из волос его лес, из костей его горы, Из черепа – неба лучистую твердь. (Речи Гримнира, 40; пер. С. Свириденко).Веками спустя эти старинные воззрения о родстве крови и океанской влаги перекочевали в оперу Н.А. Римского-Корсакова «Садко», в «Арию Варяжского гостя»: «От скал тех каменных у нас, варягов, кости, от той волны морской в нас кровь-руда пошла…»
Автор либретто подразумевал бродячий сюжет, сохраненный и русской традицией: в ряде списков стиха «Голубиной книги» (хотя и не во всех) на вопрос: «От чего кровь-руда наша?» – дается такое толкование: «Кровь-руда наша от черна моря».
«Плоть ее – суша, кости – ряды сгромоздившихся скал… связки – туфы; кровь ее – водные жилы; заключенное в сердце кровяное озеро – Океан; дыхание, приток и отток крови при биении пульса есть то же, что у Земли прилив и отлив моря, а теплота мировой души – огонь, разлитый в Земле», – писал уже Леонардо да Винчи о планете, повторяя по сути дела исконные воззрения многих культур о подобии мира и человеческого тела.
То есть морская вода – от крови Первосущества, а кровь людей – от воды морской. В жилах Земли и человека течет один и тот же напиток жизни и смерти. Все родственно всему.
«Вода, ты источник всех вещей и всякого бытия!» – сказано в одном индуистском тексте (Бхавишисттарапурана, 31, 14), обобщающем древнюю ведийскую традицию. Вода – первооснова и фундамент мира (Шатапатха-брахмана, VI, 8, 2, 2; XII, 5, 2, 14); принцип всякого произрастания (ibid., III, 6, 1, 7), эликсир бессмертия (ib., IV, 4, 3, 15), подобный амрите (ib., I, 9, 3, 7; XI, 5, 4, 5); она обеспечивает долголетие и порождающую способность, является принципом всякого исцеления (Ригведа, I, 23, 19 sq.; X, 19, 1 sq.)» (Элиаде, 1995, т. 1).
Мы не будем оригинальны, если напомним, что по своему составу морская вода очень схожа с соляным составом крови зверя и, разумеется, человека.
В 1897 г. Р. Квинтон предложил использовать морскую воду в качестве кровозамещающей жидкости, обосновав это схожестью соотношений и количеств ионов натрия, кальция и калия в крови млекопитающих и морской воде. Во времена Великой Отечественной войны русскими исследователями А. Бабкиным и В. Сосновским был предложен препарат морской воды для восполнения кровопотери раненых, который вошел в историю под названием раствора АМ-4 Бабского.
Давно известно также, что большинство эддических песен имеют магический, ритуальный характер и могут служить источником сведений о воззрении на мироустройство не только древних германцев, но и родственных им народов (пусть с известными дополнениями и оговорками).
О народившемся Хеймдалле сообщается так:
Взялсилу земли он, студеного моря и силу кабаньей жертвенной крови … («Песнь о Хюндле», 38; пер. А. Корсуна).Иначе говоря, Хеймдалля поили подобным удивительным напитком. По мнению комментатора М. И. Стеблин-Каменского, эта строфа содержит упоминание о типичном магическом обряде защиты от гибели с помощью земли, морской соли и крови вепря. Мы же допускаем, что «сила студеного моря» – это собственно его вода, подобная (родственная) крови. Действительно, если обратиться ко «Второй песне о Гудрун», то там написано следующее:
Гримхильднапиток мне поднесла терпкий, студеный, чтоб горе забыла я: сдобрен он был силой земли, холодной волной и кровью вепря. Были на роге багряные руны — что они значат, прочесть не могла я: вереска рыба, Хаддинги края несрезанный колос, звериная пасть. Были в той браге многие беды, листья и желудя жженого пепел, роса очага и жертв требуха, печень свиная, свары гасящая. (21–23; пер. А. Корсуна).Итак, в брагу примешаны (в том числе) морская вода и кровь жертвенного животного. Они образуют целое, воссоединяясь в напитке жизни и смерти.
Но ведь это «дикие» скандинавы…
Однако, если верить свидетельству А. Фаминцына, славяне тоже не брезговали такого рода традиционными рецептами:
«…При разсмотренiи жертвенныхъ обрядовъ древнихъ славянъ, я указалъ на важное значенiе, которое приписывалось славянами-язычниками жертвенной крови. Болгары и ныне еще, когда колютъ барановъ въ Юрьевъ день, собираютъ истекающую изъ жертвеннаго животнаго кровь въ чашу и употребляютъ ее, какъ целительное средство. Жрецы балтiйскихъ славянъ пили жертвенную кровь, которая пробуждала въ нихъ даръ прорицанiя. На вкушенiе у русскихъ жертвенной крови намекаетъ митрополитъ Илларiонъ; кровью убитой на Рождество свиньи до сихъ поръ въ некоторыхъ местахъ Россiи брызгаютъ въ огонь, и ей приписывается способность изгонять нечистую силу изъ хлева. Такое же благотворное действiе приписывается и ныне еще крови петуха, закалываемаго латышами въ Усиньевъ день, изливаемой на овесъ или на косякъ двери въ конюшне. Съ такою же целью чехи въ страстной четвергъ (местами въ страстную пятницу или субботу) зарезываютъ двухъ молодыхъ голубей и кровь ихъ изливаютъ на приготовленныя для прочихъ голубей пшеничныя зерна. Голуби, поевшiе этихъ зеренъ, темъ предохраняются отъ всякихъ невзгодъ. У литовскихъ народовъ жрецъ (вуршкайтъ) возлагалъ руку на обреченное на закланiе жертвенное животное и, заколовъ его, собранную въ чашу кровь распрыскивалъ или окроплялъ ею присутствовавшихъ; остатокъ же крови последнiе делили между собой, и каждый окроплялъ ею у себя дома свою скотину» (Фаминцын, 1895, № 3. гл. 4).
Добавьте к этому уже изложенные выше представления о вине как о крови и о крови как о вине, которые, если дать себе труд изучить вопрос более внимательно, оказываются куда старше новозаветных преданий о Тайной Вечере. Выстраивается довольно логичная система координат мифического пространства, где «ортами» этого пространства являются: сок земли – ключевая (из-под земли бьющая) или морская влага, кровь-руда, струящаяся по жилам существа, и собственно хмельной напиток. С Этой стороны – напиток Жизни, а с Той стороны – напиток Смерти.