Священные камни Европы
Шрифт:
Наполеон подарил разгромленному Александру такой мир, как будто русский царь был победителем. Россия не понесла ни каких территориальных потерь, даже более того, она получила территориальное приобретение — Белостокский округ, отрезанный от Пруссии. Русские войска лишь должны были уйти с Ионических островов, а так же из Молдавии и Валахии, занятых в ходе наступления 1806 года.
После Тильзита Александр написал сестре Екатерине: «Господь нас спас. Вместо жертв мы выходим из борьбы с некоторым даже блеском». Так ведь и было. Но в сердце Александра не было ни капли благодарности Наполеону за его великодушие.
На Святой Елене у Наполеона спросили, когда он был счастлив? Император подумал и ответил: «Наверное, в Тильзите». Да, он был счастлив тогда, потому что был наконец заключен союз с Россией, к которому он так настойчиво стремился столько лет, потому что русский царь оказался таким очаровательным молодым человеком, потому что они не только договорились, но и подружились.
Стендаль писал: «Наполеон покинул Тильзит в полной уверенности, что приобрел дружбу императора Александра. Уверенность в достаточной мере нелепая, но это заблуждение прекрасно, оно столь возвышенного свойства, что посрамляет тех, кто клевещет на императора».
Увы. Наполеон показал себя в Тильзите, как человек возвышенной души. Александр — как человек низменной души.
Наполеон тогда писал жене: «Я только что встречался с императором Александром. Я очень доволен им, это очень красивый и добрый молодой император. У него больше ума, чем принято считать».
Александр тогда же писал сестре: «Бонапарт считает, что я дурачок, ну что ж, смеется тот, кто смеется последним».
Наполеон, посылая Савари в Петербург, говорил: «Я полностью доверяю императору России, не существует ни чего, что могло бы помешать сближению наших народов».
Царь писал матери: «Ни какого подлинного союза с Францией нет и в помине, есть лишь временное полезное примыкание к интересам Наполеона. Борьба с ним не прекратилась, она лишь изменила форму».
Прусскому королю царь говорил еще в Тильзите: «Потерпите. Мы заберем обратно все, что потеряли. Он сломит себе шею».
А Наполеон и на Святой Елене не раз говорил, что они с Александром любили друг друга. Наполеон ни когда не узнал, что писал и говорил Александр у него за спиной. Александр проявлял ту степень лукавства, которая граничит с подлостью, для чего единственным робким оправданием могли бы служить интересы России, но вот как раз российскими интересами царь бесстыдно пренебрегал.
А у Наполеона с годами его стремление к союзу с Россией не только крепло, но и углублялось. Теперь он видел свою империю и российскую, как некое подобие Западной и Восточной Римской империи. В свое время Римская империя разделилась просто потому, что в единых руках невозможно было удержать столь необъятные территории. И Наполеон, видевший себя императором Запада, видел в Александре императора Востока. И гарантию прочности их союза он видел как раз в том, что ни один из них не сможет посягнуть на обе империи сразу — это заведомо ни для кого не посильно. Да, Александру удалось обмануть Наполеона, но вовсе не потому что Наполеон был наивно доверчив. Наполеон просто знал, что предложил Александру нечто очень выгодное для России и был уверен, что царь не будет действовать против своей страны. Он надеялся не на улыбки, а на адекватность Александра. Напрасно.
Александр делал все для того, чтобы расстроить франко–русский союз. В 1810 году Россия включила в проект договора пункт: «Польское королевство ни когда не будет восстановлено». Для Наполеона это был очень болезненный вопрос, поляки были его верными союзниками, ни разу не предавшими его. Но ради дружбы с Россией он был готов пожертвовать и польскими интересами, он лишь предложил более вменяемую формулировку этого пункта: «Его величество император французов обязуется не поддерживать восстановление Польского королевства». Но царь продолжал настаивать на своей формулировке. Наполеон был поражен. Ведь он всего лишь не хотел включать в юридический документ обещание, исполнение которого зависит только от Бога, при этом охотно ручаясь за свои собственные действия. Естественно, Наполеон сделал вывод, что царь просто не хочет договора.
Наполеон попросил у царя в жены его сестру, великую княжну Анну. Для безвестной княжны было великой честью стать императрицей Запада, но царь тут же начал заматывать вопрос, ссылаясь на то, что должен сначала узнать мнение матери, а она еще в раздумьях, потом сказали, что княжна слишком молода и надо подождать. Это был фактический отказ. Ни какими разумными доводами невозможно было объяснить, зачем было вот так, безо всякого смысла оскорблять Наполеона.
И вот царь начинает стягивать войска к западным границам России, продолжая настаивать на прежней формулировке пункта договора: «Польское королевство ни когда не будет восстановлено».
Наполеон наконец вспылил, с гневом высказав русскому послу все, что он думал: «Чего добивается Россия подобными речами? Войны что ли?.. Разве не она собрала все плоды от нашего союза? Разве Финляндия — предмет столь долгих вожделений и столь упорной борьбы, о приобретении хотя бы части которой не смела даже мечтать Екатерина II, не сделалась русской губернией на всем своем обширном протяжении? Разве без нашего союза Валахия и Молдавия остались бы за Россией? А мне что дал союз?.. Я не хочу восстанавливать Польшу… Но я не хочу обесчестить себя заявлением, что Польское королевство ни когда не будет восстановлено, не хочу уподобляться Божеству и делаться смешным…»
Наполеон говорил сущую правду. Благодаря франко–русскому союзу Россия приобрела Финляндию, Валахию и Молдавию и гарантии от восстановления королевства Польского. Ради России Наполеон пренебрег интересами других своих союзников — поляков и турок, то есть пошел на значительные уступки. Ни когда за всю свою историю Россия не имела союза более для нее выгодного. И это в ответ на то, что Наполеон дважды разгромил русские войска, а Россия не выиграла у Наполеона ни одного сражения. Но русский царь не шел ни на какие уступки императору французов. Александр вел себя с Наполеоном, как с побежденным. Пренебрегая этим союзом, Александр предавал Россию.
И все же Наполеон продолжал держать курс на сохранение франко–русского союза. В октябре 1810 года он сказал русскому дипломату полковнику Чернышеву: «По своему географическому положению Россия рождена, чтобы быть другом Франции. Если она останется таковым и впредь, ее наградой будет расширение ее владений…»
Царь тем временем уже готовился напасть на Наполеона. В ноябре 1810 года он писал в секретной инструкции: «Известно, что французских войск более 60 тысяч не имеется в Германии и Голландии. Будучи внезапно атакованными можно надеяться, что успех будет совершенен». Смысл этих корявых слов вполне прозрачен. В конце 1810 года Александр безусловно планировал войну, которую намерен был начать вторжением в герцогство Варшавское. При этом он наивно полагал, что поляки тут же перейдут на сторону русских. Это поляки–то, всегда ненавидевшие русских, а сейчас к тому же влюбленные в Наполеона. В «мазурке Домбровского», ставшей позднее национальным гимном Польши, есть слова «Научил нас Бонапарте, как с врагами биться». С такой–то музыкой поворачивать штыки против императора французов? Вот уж где царь проявил полное непонимание реальности.