Священный Дракон Амерона
Шрифт:
Есть еще игрушки в кладовке. Только они поломаны.
– Угу, это хорошо.
– Что хорошо? – не поняла Алена.
– Да так вообще. Хорошо, что ты любишь ломать игрушки.
– А я вовсе и не люблю. Они просто сами сломались.
– Да-да, я понимаю, – улыбнулся Зиновий противной лягушачьей улыбкой. – А ты с ними построже. Им дай волю, так они все переломаются. Им знаешь что нужно?
И он показал костлявый бледный кулак. Да, Зиновий явно был с большими странностями. И если это он так шутил, то шутки у него были дурацкие. Так думала про себя Алена, но вслух ничего не
В другой раз Зуварович наткнулся на крошечное креслице, то самое, в которое превратилось обычное кресло от немецкого гарнитура после облучения зеленым лучом виамулятора. Зиновий взял его в руки и долго крутил его перед лицом.
– Это что же такое? – наконец спросил он.
– Как что? Сами же видите – игрушечное кресло, – слегка покраснев, ответила Алена.
– Игрушечное, говоришь? – Зиновий в упор посмотрел в лицо Алене.
– Первый раз вижу такую игрушку. Здесь же все настоящее, только очень маленькое. Даже шурупы и обивочные гвоздики. Это же ювелирная работа. Впервые такое вижу.
– Это не наша игрушка. Импортная, – пробормотала девочка и отвела глаза.
– Ага. Ну понятно, – охотно согласился Зиновий и тут же перевел разговор в другую плоскость. – А почему я не вижу в вашем доме никакой живности. Ну там рыбки, птички всякие… Ну, ты сама понимаешь.
– Ну почему же, – Алена вспомнила недавние события, – одна рыбка у нас недавно была.
– Да? И что же? – было видно, что Зуваровича заинтересовало это сообщение.
– Да это так. Шутка, – поспешно исправилась Алена. – А вообще-то у нас есть кот. Только вот уже несколько дней, как он убежал. Знаете, с котами по весне такое бывает.
– Бывает, – поддержал девочку Зиновий. – Вот с ними точно – бывает. С котами. И что интересно, по весне. Я отлично это понимаю. Знал я одного кота… Нет, даже двух. Та же самая история. И что самое страшное, они же звереют. Прямо на глазах. На людей кидаться начинают. Я сам видел, как одного мальчишку, зловредный, правда, был такой шкет, загрызли прямо на улице. Два кота. Вот так-то. А ты говоришь…
Зуварович скорбно вздохнул и полез в карман за платком. Алена уже привыкла к его выходкам. Она только вежливо улыбнулась и сказала:
– Ничего. Нагуляется – вернется. Не первый раз.
– Вернется, – согласился Зиновий, шмыгая носом. – А куда же деваться. Все когда-нибудь возвращаются туда, откуда когда-то убежали.
И он устремил на Алену долгий, изучающий взгляд. Девочка ощутила его на себе, несмотря на непроницаемые темные очки. Очень неуютно стало ей под этим взглядом, и девочка поспешно отошла к окну. Лучи солнца, падающие почти отвесно, освещали подоконник и часть письменного стола.
Алена уселась на его край и начала болтать ногами в воздухе. Здесь, в потоке солнечного света, она почему-то чувствовала себя в безопасности.
– А это что у тебя? – вдруг услышала Алена очередной вопрос Зуваровича.
– Где? – с некоторым раздражением переспросила она.
– Да на левой руке.
Алена опустила глаза, посмотрев на руку, и увидела искрящееся в солнечных лучах рубиновое колечко.
– Ах это? – девочка смешалась и почувствовала, что краснеет. – Да, это так. Пластмассовое колечко. Безделушка.
Она медленно отвела руку за спину. Но Зуварович был уже рядом, он бесцеремонно тянул ее за плечо и канючил:
– Ну дай посмотреть. Я люблю всякие безделушки.
– Да нечего там смотреть. Ерунда. К тому же, оно застряло на пальце.
Алена продолжала прятать руку за спиной. Но и Зуварович не сдавался и продолжал канючить:
– Да ладно тебе. Не жиль. Ну дай хоть одним глазком взглянуть. Я даже руками трогать не буду, если хочешь.
И Алена не выдержала, она резко выкинула руку с растопыренными пальцами из-за спины. Колечко на пальце попало под солнечный свет и сверкнуло слепящей рубиновой молнией.
В следующее мгновение словно какая-то неведомая сила отшвырнула Зиновия Зуваровича, протягивающего свои костлявые пальцы к Алениной руке, к противоположной стене. Несколько секунд он не мог произнести ни слова и только крутил головой, словно кто-то держал его за горло. Потом он как-то обмяк и с трудом пробормотал:
– Да, действительно ерунда. Ну ладно, я пошел.
И поспешно ретировался из комнаты.
Пораженная Алена с невольным почтением посмотрела на колечко. "Да, с ним, похоже, надо поосторожнее. А Зиновий-то, кажется, перепугался. Ну да ладно, сам виноват. Не будет лезть не в свои дела."
И действительно, весь остаток дня Зуварович ни разу не побеспокоил Алену, а ее комнату обходил стороной. Это обстоятельство очень обрадовало девочку и привело ее в прекрасное расположение духа.
Был поздний вечер. Алена лежала в своей кровати, но заснуть никак не могла. Время от времени она поднимала руку и смотрела на волшебное колечко. В темноте оно выглядело более таинственным, чем при дневном свете. Крошечные рубиновые огоньки пробегали по его поверхности, не оставляя никаких сомнений в чудесных свойствах этого подарка Великого Шеленга. Алена смотрела на колечко и заново переживала все приключения, произошедшие с ней в Амероне.
Сейчас она могла спокойно проанализировать каждый свой поступок и многое в своем поведении теперь, с высоты полученных ею знаний и определенного опыта, казалось ей нерациональным и даже глупым. Многое бы сейчас она сделала по-другому, и уж ни в коем случае не доверилась бы коварной герцогине Анжелоре Лавадолл. А Эдвин Одинокий? Ну кто бы мог подумать, что он, отважный рыцарь, о подвигах которого в Амероне слагали легенды, и зловредная колдунья Корги – одно и то же лицо. Такое даже в сказочном мире казалось невероятным. Поэтому ввести в заблуждение маленькую земную девочку оказалось делом нехитрым. Вообще, во всей этой истории обман и правда, волшебство и реальность настолько переплелись, что зачастую отделить одно от другого было просто невозможно. Алене вдруг пришло в голову, что Лимонад ведь вполне мог ошибиться, и что Корги вовсе и не перевоплощалась в Рыцаря Серебряной Звезды, а продолжает спокойно жить здесь, на Земле, под видом лифтерши Даниловны. От этой мысли Алене стало жарко, и сердце учащенно забилось в груди. Девочка несколько раз глубоко вздохнула и заставила себя успокоиться.