Священный лес
Шрифт:
Их аргументы не лишены веса.
Никогда еще ни один белый не подвергался татуировке. Инициация связана с серьезным риском: некоторые тома не выживают. Что скажут другие белые в Масента или в городах, если произойдет несчастный случай? Кроме того, этот жест подчинения обычаям может либо примирить с нами наших противников, либо удвоить их ярость — они сочтут его высшим надругательством. Это палка о двух концах.
Мы вновь обещаем молчать и уважать данные нами обязательства. Мы идем на риск добровольно. Что бы ни случилось, знахарям
Но они упорно продолжают уклоняться от ответа.
— Я хорошо наточил свой нож, — говорит Вуане со странной улыбкой, — вам придется пострадать. Кожа белых не такая грубая, как у черных, а это и для черного нелегко.
Сегодня утром, войдя в хижину, он внезапно объявил:
— Вы будете татуированы этой ночью.
Блюстители культа приняли решение. На рассвете мы будем «пожраны великим духом».
Теперь уже Вуане весь день изводит нас. С каким-то садистским удовольствием он описывает различные фазы этой пытки.
Вечером мы идем за Вуане и Зэзэ в глубь священного леса к самому водопаду — его рокот заглушит наши крики. Я спрашиваю, сам ли Зэзэ будет татуировать нас.
— Нет, — отвечает Вуане, — старик теперь уже не делает этого, я работаю за него. Как окружной начальник в Масента, большой начальник белых, — тот ведь тоже не пишет сам, это делают за него другие.
Вэго будет присутствовать, чтобы держать нас и не давать шевелиться.
Мы стараемся шутить, представляя себе будущее испытание, но наш смех звучит фальшиво.
Мы долго готовим съемочную аппаратуру. Никто из нас не решается остаться наедине со своими страхами, и мы ложимся как можно позже.
Я ненадолго засыпаю, но вдруг просыпаюсь от страшного кошмара. Вуане, сойдя с ума, режет меня широкими взмахами ножа, а я не могу даже сопротивляться, так как Вэго со всей силой пригвоздил меня к земле; мои товарищи, окаменев от ужаса, ничем не могут мне помочь. Со сдавленным желудком, со стесненным дыханием я напрасно повторяю себе, что это лишь дурной сон, что татуировка — это не ритуальное убийство, что нет никакой реальной опасности. Больше я не в силах закрыть глаза.
Впрочем, я с непонятным удовольствием убеждаюсь, что ни один из моих товарищей не спит. Они вертятся с боку на бок, временами глубоко вздыхая. Я поворачиваюсь к Жану, лежащему в соседнем гамаке:
— Ты спишь?
Он приподнимается на локте:
— Нет, не больше твоего.
II в тишине ночи мы обсуждаем, как лучше всего провести киносъемку этой процедуры. Вскоре сюжет исчерпал, и каждый из нас возвращается к своей неизбывной тоске…
Я спрашиваю себя, который может быть час, когда раздается скрип: где-то дверь повернулась на своих деревянных петлях. Чьи-то шаги поскрипывают по гравию площади, приближаются к нашей хижине. Мы все четверо слышим их и встаем, едва лишь входит
Не говоря ни слова, мы начинаем одеваться.
— Нет, — говорит Вуане, отбрасывая мою рубашку. — Без этого.
Мы только в шортах. Холод ночи охватывает голое тело. В темноте Вуане быстро ведет нас в сторону от деревни. У входа в священный лес он останавливается и зажигает лампу-молнию.
— Это здорово смахивает на смертную казнь, — говорит вполголоса Вирэль.
Мокрые ветви хлещут нас. Путь кажется бесконечным. На каждом шагу мы спотыкаемся о корпи, путаемся в лианах и раздираем кожу о колючки, но Вуане не сбавляет шага.
— Три часа, — вдруг говорит Вирэль.
И тут мы сразу же понимаем, что Вуане, как и мы, торопится покончить с этим делом и пришел раньше назначенного времени: татуировка долита состояться на рассвете.
Рев водопада все громче. Наконец мы протискиваемся в узкий проход между деревьями; Зэзэ и Вэго уже ждут нас там тоже с лампой-молнией.
Вуане куда-то уходит; Зэзэ и Вэго тихо разговаривают между собой. Мы не знаем, как держаться. Вирэль лихорадочно готовит аптечку, мы с Жаном — камеру и магний. Тони присел в ожидании. Через несколько минут Вуане приносит из чащи обломок ветки, усеянный крючковатыми шипами.
— Зажгите полный свет, — говорит он и кладет руку на плечо Вирэля, заставляя его сесть. Одновременно Вэго берет Вирэля за руки и заворачивает их вверх за голову; в его движениях обнаруживается нежность, о которой трудно догадаться по его лицу, напоминающему грубое изваяние. Вирэль вздрагивает от боли: шип вонзился около правого соска. Шип срывается. Вуане бесстрастно делает новый, более глубокий укол, приподнимает кожу и отрезает ее взмахом ножа. Выступает капля крови. В полусантиметре от первого надреза Вуане повторяет ту же операцию.
Он работает уже десять минут и, однако, только что закончил нечто вроде большой дуги с вершиной в середин о спины. Вирэль не издал ни звука, но его бледное, сведенное судорогой лицо, сжатые зубы, впившиеся в плечо Вэго ногти свидетельствуют о его страданиях. Не раз мне казалось, что он вот-вот упадет в обморок. Но его воля оказалась сильнее.
Гаснет уже третий факел. Вуане делает последний рубец под правым соском и выпрямляется. С начала татуировки прошло четверть часа. Вэго отпускает руки Вирэля, тот поднимается и в изнеможении ложится на циновке, разостланной Вуане в тени.
Теперь очередь Тони, и я эгоистично думаю, что мое ожидание еще продлится…
На этот раз Вуане действует решительнее. Он наносит линию рубцов с большей уверенностью. Его волнение объяснимо: он первый тома, татуирующий белого. Капли крови цепочкой сбегают по спине Тони. Он покорно прижимается к бедру Вэго, который держит его за запястья. Немного беспокоясь, я спрашиваю его:
— Как?
— Идет, — отвечает он почти беззвучно, — но мне кажется, что меня режут бритвой на куски…