Священный любовник

Уорд Дж. Р.

Джон немедленно зажестикулировал: «Я заплачу…»

— Нет, подождите, — перебил его Куин. — У него нет таких денег…

— Состояние твоего приятеля на данный момент составляет около сорока миллионов долларов, так что он может запросто решить эту проблему.

Куин посмотрел на Джона.

— Что? В таком случае, зачем, черт возьми, ты работаешь за гроши в офисе?

«Кому я должен выписать чек?» спросил знаками Джон, не обращая на него внимания.

— Родителям

Лэша. Бэт, как финансовый директор Братства, объяснит тебе с какого счета пойдет оплата, верно, лиллан? — Роф сжал руку королевы в своей ладони и улыбнулся ей. Когда он снова посмотрел на Куина и Джона, любящее выражение исчезло с его лица. — Куин переезжает в особняк немедленно, его жалование с этого момента составляет семьдесят пять тысяч в год, и ты будешь выплачивать ему эту сумму. И еще, Куин, ты полностью исключен из учебной программы, но это не значит, что Братья и я будем… о, ну, не знаю, нянчится с тобой, чтобы поддерживать твои навыки на высоте. В конце концов, о своих мы заботимся самостоятельно. А ты теперь один из нас.

Куин сделал глубокий вдох. Затем еще один. И еще…

— Мне нужно… Мне нужно сесть.

Чувствуя себя абсолютно невесомым, он опустился на один из голубых диванов. Все уставились на него так, словно хотели предложить кислородную маску или носовой платок, а он положил руку на то место, которое недавно прооперировали, в надежде, что чувствует слабость из-за травмы, а не из-за переполнявших его эмоций.

Проблема заключалась в том, что… он никак не мог вдохнуть в свои легкие даже глоток воздуха. Куин не был уверен, проходит ли он через рот, но, что бы ни происходило, головокружение не исчезало, как и жжение глубоко в груди.

Забавно, что к нему подошел и присел перед ним не Джон и не королева. Это был Роф. Король внезапно появился перед его размытым зрением, эти очки и жесткое лицо абсолютно не сочетались с его мягким голосом.

— Опусти голову между коленей, сынок. — Рука короля легла на плечо Куина и мягко толкнула его вниз. — Давай. Прямо сейчас.

Куин сделал, как ему было велено, и его начало трясти так сильно, что если бы не огромная ладонь Рофа, которая поддерживала его, он упал бы на пол.

Он не заплачет. И Куин не проронил ни слезинки, он только ловил ртом воздух, сотрясаясь всем телом и покрываясь холодным потом.

Тихо, так, чтобы его услышал только Роф, он прошептал:

— Я думал… я совсем один.

— Нет, — так же тихо ответил Роф. — Как я уже сказал, ты один из нас, понял меня?

Куин поднял на него глаза.

— Но я никто.

— Все чертов бред. — Король медленно покачал головой. — Ты спас честь Джона. Так что, как я уже сказал, ты часть нашей семьи, сынок.

Куин перевел взгляд на стоявших рядом Бэт и Джона. Сквозь непролитые слезы он увидел неопровержимую схожесть: оба темноволосые и синеглазые.

Семья…

Куин выпрямил спину, встал на ноги во весь рост. Поправив рубашку, а затем волосы, он привел себя в порядок, а затем приблизился

к Джону.

Распрямляя широкие плечи, он протянул руку своему другу.

— Я отдам за тебя свою жизнь. С бумагой или без нее, не имеет значения.

Как только прозвучали эти слова, он понял, что это была самая серьезная вещь, которую он произнес, будучи взрослым мужчиной, его первая клятва. И он не мог придумать лучшего человека, кому бы мог ее предложить, за исключением, может быть, Блэя.

Джон посмотрел вниз, потом обхватил ладонь, которую ему предложили, крепко, сильно. Они не обнялись, они не сказали друг другу ни слова.

«И я за тебя, произнес Джон одними губами, когда их глаза встретились. И я… за тебя».

* * *

— Ты можешь спросить меня о Фьюри, если хочешь. Когда закончишь.

Кормия выпрямилась, отпрянув от белой свечи, которую зажигала, и взглянула через плечо. Бэлла лежала на спине в большой кровати, ее тонкая, бледная рука покоилась на округлом животе.

— Я серьезно, можешь спрашивать, — сказала женщина с легкой улыбкой. — Отвлекусь от других мыслей. А мне это сейчас очень нужно.

Кормия задула спичку.

— Как ты узнала, что я думаю о нем?

— У тебя, как я это называю, «мужское выражение лица» — морщина на лбу, это когда постоянно думаешь о своем мужчине, и тебе хочется или дать ему пинка под задницу или душить в объятьях до тех пор, пока он не перестанет дышать.

— Праймэйл — не мой мужчина. — Кормия взяла золотую кадильницу и провела ей три раза вокруг свечи. Ее молитва была тихой, но настойчивой — она призывала Деву-Летописецу присмотреть за Бэллой и ее малышом.

— Он не любит меня, — сказала Бэлла. — Совсем нет.

Кормия поставила кадильницу на столик в восточном углу комнаты и еще раз удостоверилась, что все три свечи горят ярким, сильным пламенем.

Прошлое, настоящее и будущее.

— Ты слышала, что я сказала? Он не любит меня.

Кормия крепко зажмурилась.

— Думаю, ты глубоко заблуждаешься.

— Он просто думает, что любит.

— При всем моем уважении…

— Ты хочешь его?

Кормия покраснела, вспомнив, что произошло в кинотеатре. Она как будто снова переживала это… ощущение его тела рядом с собой… власти, когда держала в руке его член… его рот покрывающий поцелуями ее обнаженную грудь.

Бэлла тихо засмеялась.

— Я приму румянец за «да».

— Дева дражайшая, я даже не знаю, что сказать.

— Посиди со мной. — Бэлла похлопала ладонью по кровати рядом с собой. — Позволь рассказать тебе о нем. И почему я уверена, что он не влюблен в меня.

Кормия знала, что если она пересилит себя и будет слушать о том, что Праймэйл на самом деле не чувствует то, что — как он думает — чувствует, она влюбится в него еще больше.

Но, стараясь держаться непринужденно, она села на кровать рядом с Бэллой.