Священный метод
Шрифт:
– А зачем вам нужно уничтожать Русский Сонм? – невзначай поинтересовался Фэб, усаживаясь поудобнее. – Чем он вам так мешает?
– Ох… Я попробую объяснить, Фэб, но, боюсь, вы слишком предвзяты, чтобы понять.
– Я попытаюсь, – пообещал Фэб.
– Скажем так, это дополнительная надструктура, которой никто не управляет, и вот что происходит в результате…
Всем известно, что такое Сеть и что делают в этой Сети Барды и Сэфес. Обитаемые миры собираются в двенадцатеричные построения, в сиуры, в дублирующие друг друга гексы, связанные через логические узлы.
Кроме Сонма.
Во-первых, неизвестно, по какому принципу на некоторых планетах появляются Осколки Сонма. Где-то появляются, где-то не появляются, и вычислить закономерность невозможно.
Во-вторых, зоны, где Сонм силен и превалирует, ведут себя… немного иначе. Не так, как им положено себя вести.
– Ну уж и не так, – возразил Фэб. – Они ведут себя совершенно обычно. Уж простите, но как Встречающий я более чем в курсе.
– Нет, не обычно, – отрезал Огден. – Они…
Они, пусть и очень медленно, смещают вектор развития.
– О чем вы? – удивился Фэб. – Сонм существует миллионы лет, и никакой вектор за это время не был смещен.
– Был.
В этих зонах, с осколками, происходит постепенное замещение, объяснил Огден. Уменьшается количество Белых миров, не зонированных. Идет, пусть и медленно, сокращение общего числа войн; увеличивается количество так называемых «высоких» цивилизаций, от седьмого до девятого уровня.
– И что в этом плохого? – искренне удивился Фэб.
– Вы можете дослушать или нет?! Так вот. После того, как кластер, в котором это происходит, подходит к точке «деления», то есть распада, Белых миров после него остается немного меньше, чем должно быть.
– То есть?
– Разрушаются планетарные системы, понимаете? Они не выходят на следующий круг, – объяснил Огден. – Они… они погибают.
Фэб молчал, стараясь осмыслить то, что сейчас сказал Огден.
Что такое планетарная система? Это некая материальная точка, это звезда-даритель, это планеты, три или четыре из которых могут нести жизнь, это – цикл, потому что, например, на одной и той же планете цивилизаций может быть несколько сотен. Или тысяч. Идущих друг за другом, последовательно, непрерывно.
«Я понял, чего он боится, – вдруг сообразил Фэб. – И – нет. Они не погибают, как считает Огден. Они… уходят дальше. Выходят из ловушки нашего материального существования и идут дальше, отправляются куда-то еще. Но ему этого не объяснить. Так вот что имел в виду Ит тогда, после того как решил эту задачу. «Они хотят уничтожить Русский Сонм». Правильно, конечно, они хотят его уничтожить – ведь у них между пальцев просачиваются те, кого они, казалось бы, крепко держали в руках. Выходят – и идут дальше, своей дорогой. Без возврата сюда».
– И что вас смущает, Огден? – спросил Фэб, с минуту помолчав. – Только то, что это не вписывается в вашу модель?
– Мы
– И для этого вы их в таком количестве нарушаете? – ехидно поинтересовался Фэб.
– Я ничего не нарушал.
– Да ну. Нарушали, и не раз. Но мы поговорим про это позже. А сейчас… что от меня требуется?
– Работать в порталах. Как – мы объясним.
– Ладно, – Фэб покладисто покивал. – Тогда снимайте «химию».
«Химия» – это была гарантия того, что Фэб не удерет при первой же возможности. В кровь вводился состав, который оставался нейтральным только в пределах определенной зоны – там, где работал портативный «охранник». Портативный – это было слабо сказано. «Охранник» представлял собой объект размером с маковое зерно и неизвестно где находящийся. Слабенькое излучение, которое он давал, держало состав нейтральным, но если Фэб выйдет за пределы действия «охранника», он умрет в долю секунды: сначала мгновенно разрушатся все эритроциты, а потом расплавятся клетки мозга.
– Снимем завтра, – пообещал Огден. – Я вас хоть в чем-то убедил, Фэб?
– Нет, конечно. – Фэб встал. – Разве что в одном.
– И в чем же?
– Вы неизлечимы. Но исцелиться я вам не предлагаю – потому что вы, разумеется, откажетесь. До завтра, Огден. Всего хорошего.
Утром на реке было холодно. Катер Официальной шел сейчас по Пахре, шлюзы прошли еще в шесть утра, ждали долго, почти час – вместе с ними шлюзовалась здоровенная баржа, непонятно чем груженная. Все порядком озябли: и официалы-охранники, и Джессика с Бертой. Один лишь Фэб, кажется, не испытывал от холода ни малейшего дискомфорта. Наоборот, он с большим любопытством осматривался, ему сейчас было интересно всё.
Утренняя река была красива – робкой, пробуждающейся красотой ранней весны. Светлое, словно бы вылинявшее небо, неподвижные в безветрии деревья, пустые пока что поля… И свежий, как родниковая вода, воздух – в городе он был иным, не таким. Фэб задумался. А ведь верно. Сейчас он понял – да, верно. То, что все они когда-то присягнули этому миру, – верно.
И он понял, что ему сейчас дается шанс – присягнуть тоже. Он уже чувствовал то, о чем не могли рассказать никакие слова. Средоточие. Центр. Вера, которая находится в самой глубине души. Какая-то особая правильность… Фэб задумался, подбирая слова. Пожалуй, самым точным ощущением будет… понимание. Вот теперь я понял их. Всех. И Ри, и Джессику, и Берту, и Скрипача, и Ита.
Потрясающе…
– Зуб на зуб не попадает, – пожаловалась Берта.
– У меня тоже, – кивнула Джессика.
– Вам хоть позавтракать дали? – спросил Фэб.
– Издеваешься? Нет, конечно, – Берта передернула плечами. – В полпятого утра какие завтраки…
– Ясно. Девочки, у меня в правом кармане куртки есть пара кусков хлеба. Он подсох, но, по-моему, вполне ничего. Джесс, тебе там ближе. Достань – и приступайте.
– Тебе оставить? – Джессика залезла в карман его куртки, вытащила хлеб.