Святая Иоанна (Хроника в шести частях с эпилогом)
Шрифт:
Ла Гир (добродушно). Я умею понимать намеки. (Отдает честь, поворачивается на каблуках и уходит.)
Архиепископ. Пойдемте, господа. Дева пришла к нам с благословения Божия; ей должно повиноваться.
Придворные уходят — кто под арку, кто в противоположные двери. Архиепископ идет через залу к главным дверям в сопровождении герцогини и Ла Тремуя. Когда он проходит мимо Жанны, та падает на колени и с жаром целует подол его мантии. Архиепископ
Герцогиня (холодно). Разрешите пройти?
Жанна (поспешно встает и отступает в сторону). Простите, сударыня. Виновата.
Герцогиня проходит.
(Смотрит ей вслед, потом шепчет дофину.) Это кто, королева?
Карл. Нет. Но она считает, что да.
Жанна (опять глядя вслед герцогине). Ух ты!
В этом возгласе изумления, исторгнутом у Жанны видом столь пышно разряженной дамы, звучат не совсем лестные для последней нотки.
Ла Тремуй (очень сердито). Я попросил бы ваше высочество не насмехаться над моей женой. (Уходит.)
Остальные уже все успели уйти.
Жанна (дофину). А этот медведище — он кто?
Карл. Герцог Ла Тремуй.
Жанна. А что он делает?
Карл. Прикидывается, будто командует армией. А когда я нахожу себе друга — кого-нибудь, кто мне по сердцу, он его убивает.
Жанна. Зачем же ты ему позволяешь?
Карл (нервно переходит в тронный конец залы, пытаясь ускользнуть от магнетического воздействия Жанны). А как я ему не позволю? Он, видала, какой грубиян? Они все грубияны.
Жанна. Трусишь?
Карл. Да. Трушу. Только, пожалуйста, без нравоучений. Отвага — это, знаешь ли, очень хорошо для этих верзил в железных латах и с мечом у пояса. А я в таких латах пяти минут не выстою и меча такого даже поднять не могу. Им-то что, этим здоровякам с зычным голосом и драчливым нравом! Они любят сражаться: когда они не сражаются, их одурь берет. А я человек спокойный и разумный, я совсем не хочу убивать людей, я хочу только, чтобы меня не трогали и не мешали жить, как мне нравится. Я не просил, чтобы меня делали королем, мне это силком навязали. Так что если ты намерена возгласить: «Сын Людовика Святого, опояшись мечом своих предков и веди нас к победе!» — то я одно тебе посоветую: не утруждайся! Потому что я все равно ничего этого не могу. Я не так устроен, вот и все. И конец разговору.
Жанна (решительно и властно). Глупости! Вначале со всяким так бывает. Это ничего. Я вдохну в тебя мужество.
Карл. Но я не хочу, чтобы в меня вдыхали мужество. Я хочу спать в удобной кровати и не ждать каждую минуту, что меня
Жанна. Нельзя, Чарли. Ты должен выполнить дело, которое возложил на тебя Господь. Если ты не будешь королем, ты будешь нищим, — ведь больше ты ни на что не годишься. Ты лучше сядь-ка на трон, а я на тебя погляжу. Давно мне этого хотелось.
Карл. Какой толк сидеть на троне, когда приказания отдают другие? Но раз тебе так хочется… (садится на трон; зрелище получается довольно жалкое) то вот тебе твой горемыка король! Любуйся.
Жанна. Ты еще не король, дружочек. Ты только дофин. И пусть тебе не морочат голову. Нечего выдавать кукушку за ястреба. Я знаю народ — настоящий народ, тот, что выращивает для тебя хлеб, — и я тебе говорю, народ только тогда будет считать тебя законным королем, когда святое миро коснется твоих волос и сам ты будешь посвящен и коронован в Реймском соборе. Да, и еще, Чарли: тебе надо приодеться. Почему королева за тобой не смотрит?
Карл. У нас нет денег. А что есть, то она все тратит на свои наряды. Да и я люблю, когда она хорошо одета. А мне все равно, что ни носить. Как ни наряжай — красивей не стану.
Жанна. В тебе есть кое-что хорошее, Чарли. Но это еще не то, что нужно королю.
Карл. А вот увидим. Я не так глуп, как, может быть, кажусь. Соображать умею. И я тебе говорю: один хороший договор важнее, чем десять победоносных сражений. Эти вояки прогадывают на договорах все, что выигрывают в бою. Вот когда у нас с англичанами дойдет до заключения договора, уж тут-то мы их околпачим, — потому что они больше способны драться, чем шевелить мозгами.
Жанна. Если англичане победят, они сами напишут этот договор, — и горе тогда бедной Франции! Нет, Чарли, хочешь не хочешь, а выходит: надо тебе сражаться. Я начну, чтобы тебе потом было легче. Тут уж надо в обе руки взять свое мужество да и креститься обеими руками — молить Бога о поддержке.
Карл (спускается с трона и опять переходит в другой конец залы, отступая перед ее властным напором). Ах, да будет тебе про Бога и про молитвы! Не выношу людей, которые вечно молятся. Как будто мало того, что приходится высиживать положенные часы!
Жанна (с состраданием). Бедное дитя, ты, значит, никогда за всю жизнь не молился по-настоящему. Придется мне учить тебя с самого начала.
Карл. Я не дитя, я взрослый мужчина и отец семейства, и не желаю, чтобы меня еще чему-то учили!
Жанна. Да, правда, у тебя ведь есть маленький сыночек. Он будет королем, когда ты умрешь. Людовик Одиннадцатый! Разве ты не хочешь сражаться за него?
Карл. Нет, не хочу. Отвратительный мальчишка! Ненавидит меня. Он всех ненавидит, злющий чертенок! Терпеть не могу детей. Не хочу быть отцом и не хочу быть сыном, — особенно сыном Людовика Святого. И не хочу совершать никаких подвигов, о которых вы все так любите разглагольствовать. Хочу быть таким, как я есть, — и больше ничего. Неужели ты не можешь оставить меня в покое и думать о своих делах, а не о моих?!