Святая Иоанна (Хроника в шести частях с эпилогом)
Шрифт:
Вельможа (надменно). В чем дело?
Капеллан. Дело в том, милорд, что нас, англичан, побили.
Вельможа. Это, знаете ли, бывает. Только в исторических книгах и в балладах поражение всегда терпит неприятель.
Капеллан. Но мы терпим поражение за поражением. Сперва Орлеан…
Вельможа (пренебрежительно). Ну, Орлеан…
Капеллан. Я знаю, что вы хотите сказать, милорд: что это был явный случай колдовства и чародейства. Но нас продолжают бить. Мы потеряли
Вельможа. А! Вы англичанин?
Капеллан. Конечно нет, милорд! Я дворянин. Но как и вы, милорд, я родился в Англии. Это имеет значение.
Вельможа. Привязаны к земле? А?
Капеллан. Вашему сиятельству угодно острить на мой счет. И в силу своего высокого положения вы можете это делать безнаказанно. Вам, разумеется, не хуже моего известно, что я не привязан к земле в грубом смысле этого слова — как крепостной. Но у меня есть чувство привязанности к ней (с растущим волнением), и я этого не стыжусь. И если так и дальше пойдет, то, видит Бог (порывисто вскакивает), я скину рясу ко всем чертям, сам возьмусь за оружие и своими руками удушу эту проклятую ведьму!
Вельможа (добродушно смеясь). Без сомнения, капеллан, без сомнения! Если мы ничего лучше не придумаем. Но сейчас еще рано. Потерпите немножко.
Капеллан снова садится с обиженным видом.
(Легким тоном.) Ведьмы я не особенно боюсь. Я, видите ли, в свое время совершил паломничество в Святую землю, и небесные силы, ради поддержания собственного авторитета, не допустят, чтобы надо мной взяла верх какая-то деревенская колдунья. Но вот Незаконнорожденный из Орлеана — этот орешек будет потруднее разгрызть! Тем более, что он тоже побывал в Святой земле, — так что тут у нас шансы равные.
Капеллан. Но ведь он всего-навсего француз, милорд.
Вельможа. Француз! И откуда только вы берете такие выражения! Или уже эти бургундцы, и бретонцы, и гасконцы, и пикардийцы тоже начинают называть себя французами, как наши земляки начинают звать себя англичанами? Они уже говорят о Франции — или там об Англии — как о своей стране. Их страна, скажите пожалуйста! А что же будет с вами или со мной, если утвердится подобный образ мыслей?
Капеллан. А почему бы и нет, милорд? Чем это плохо для нас?
Вельможа. Человек не может служить двум господам. Если эта белиберда насчет служения своей родине засядет им в голову, то конец власти феодального сеньора и конец власти Церкви! То есть конец вам и мне.
Капеллан. Смею думать, что я верный служитель Церкви. И не будь у меня шестерых двоюродных братьев, я бы имел право на титул барона Стогэмберского, утвержденный еще Вильгельмом Завоевателем. Но разве это причина, чтобы мне спокойно стоять и смотреть, как англичан колотят какой-то незаконнорожденный француз и нечестивая ведьма из ихней поганой Шампани?
Вельможа. Не волнуйтесь,
Капеллан. Сперва, милорд, надо ее поймать.
Вельможа. Или купить. Я предложу за нее царский выкуп.
Капеллан. Царский выкуп! За эту шлюху!
Вельможа. Ничего не поделаешь. Нужно, чтобы на всех хватило. Кто-нибудь из приближенных Карла продаст ее бургундцам, а те продадут ее нам; будут посредники — трое или четверо, — и каждый потребует себе за комиссию.
Капеллан. Чудовищно! А все эти мерзавцы евреи. Где только деньги переходят из рук в руки, тут и они сейчас же вотрутся. Будь моя воля, я бы ни одного еврея не оставил в живых ни в одной христианской стране!
Вельможа. Но почему же? Евреи по крайней мере торгуют честно. Деньги они берут, это верно, но зато и дают что-то взамен. А вот тот, кто с тебя норовит взять и ничего тебе за это не дать, тот, насколько я могу судить по собственному опыту, всегда оказывается христианином.
Появляется паж.
Паж. Его преосвященство, епископ города Бовэ, монсеньор Кошон.
Входит Кошон, человек лет шестидесяти. Паж удаляется. Оба англичанина встают.
Вельможа (с подчеркнутой любезностью). Дорогой епископ, как мило с вашей стороны, что вы пришли! Разрешите представиться: Ричард де Бичем, граф Уорик, к вашим услугам!
Кошон. Ваша слава, граф, дошла и до меня.
Уорик. А этот почтенный клирик — это Джон де Стогэмбер.
Капеллан (бойко отчеканивает). Джон Бойер Спенсер Невилль де Стогэмбер к вашим услугам, монсеньор: бакалавр теологии и хранитель личной печати его высокопреосвященства кардинала Винчестерского.
Уорик (Кошону). У вас его, кажется, называют кардиналом английским. Дядя нашего короля.
Кошон. Мессир де Стогэмбер, я преданный сторонник и доброжелатель его высокопреосвященства. (Протягивает руку капеллану, и тот целует епископский перстень у него на пальце.)
Уорик. Благоволите присесть, монсеньор. (Ставит свое кресло во главе стола и жестом приглашает епископа сесть.)
Кошон легким наклонением головы изъявляет согласие занять это почетное место. Уорик небрежно подталкивает кожаный табурет к столу и садится с той же стороны, где сидел раньше. Капеллан идет обратно к своему стулу.
Хотя Уорик уступил главное место за столом епископу, стремясь подчеркнуть свое почтительное отношение к нему, но в дальнейших переговорах он принимает на себя ведущую роль, — видимо, иначе это себе и не мысля. Он сохраняет прежний тон любезности и радушия, но в его голосе появляются новые нотки, показывающие, что теперь он переходит к деловой части разговора.