Святилище
Шрифт:
На следующее утро, в день Всех Святых, из-под дымящихся руин извлекли несколько тел — слуг, погибших, как предположили власти, от огня. Были и другие жертвы, жители Ренн-ле-Бен — эти люди не служили в имении.
Осталось непонятным, почему Леони Верньер решила — или вынуждена была — остаться, когда другие обитатели Домейн-де-ла-Кад — в том числе ее племянник Луи-Анатоль — бежали. Не сумели объяснить также, каким образом пожар распространился так далеко и так быстро, чтобы уничтожить часовню. «Курьер Од» и другие местные газеты того времени упоминали, что ночь была очень ветреной, но все же как пламя переметнулось через лес до
Мередит не сомневалась, что она разберется. Со временем она уложит на место все кусочки головоломки.
Светлеющее небо отразилось в глади воды, осветило лес и землю, так долго скрывавшие свои тайны. Вздох ветра прошелестел над землей по долине. Голос священника, ясный и извечный, вернул Мередит к настоящему.
— In nomine Patry, et Filii, et Spiritus Sancti. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа…
Рука Хола накрыла ее руку.
— Аминь. Да будет так.
Кюре, высокий в теплом черном плаще, улыбнулся ей. Она заметила, что от холода у него покраснел кончик носа, а добрые карие глаза ярко блестели.
— Мадемуазель Мартин? Вы можете подойти.
Она глубоко вздохнула. Время пришло, но она вдруг застеснялась. Заколебалась. Хол ласково пожал ей руку и отпустил.
Усилием воли сдерживая эмоции, Мередит подошла к краю могилы. Она вынула из кармана два предмета, найденные в кабинете Джулиана Лоуренса: серебряный медальон и мужские карманные часы. И то и другое было помечено инициалами и датой: 22 октября 1891, датой венчания Анатоля Верньера с Изольдой. Мередит помедлила, потом присела и мягко уронила их в землю, которой они принадлежали.
Она подняла глаза на Хола. Тот улыбнулся и чуть заметно кивнул. Она снова набрала в грудь воздуха и вытащила конверт — листок с нотами, драгоценное наследство Мередит, перенесенное Луи-Анатолем из Франции в Америку и через поколения дошедшее до нее.
Расстаться с ним было нелегко, но Мередит знала — ноты принадлежат Леони.
Она опустила взгляд к маленькой серой табличке на траве.
32
Покойся в мире (лат.).
Мередит выпустила конверт. Он перевернулся и, кружась, поплыл вниз сквозь неподвижный воздух — вспышка белого в ее одетых в черные перчатки пальцах.
Пусть мертвые покоятся в мире. Пусть они спят.
Она отступила назад, сложив перед собой руки, склонив голову. На минуту все смолкли, отдавая последнюю дань умершим. Потом Мередит кивнула священнику:
— Спасибо, мсье кюре.
— Это ваше право.
Извечным жестом он осенил всех собравшихся на мысу, потом повернулся и повел их за собой на тропинку, огибавшую озеро. Когда они вышли на лужайку, блестевшую ранней утренней росой, взошедшее солнце зажгло огонь в окнах дома.
Мередит вдруг остановилась.
— Дашь мне еще минуту?
Хол кивнул.
— Я посмотрю, все ли устроено в доме, а потом вернусь за тобой.
Она проводила его взглядом до террасы и снова повернулась к озеру.
Ей хотелось побыть здесь еще немного.
Мередит
Решать, есть ли будущее у них с Холом.
Мередит взглянула за сонную, гладкую как зеркало воду, на мыс. Там, у старинной каменной скамьи, ей померещилась фигура: мерцающий, бестелесный силуэт в бело-зеленом платье, стянутом у талии, с пышными рукавами и подолом. Свободно распущенные волосы блестели медью в холодных лучах солнца. Деревья за ней, покрытые серебром инея, отливали металлическим блеском.
Мередит почудилось, что она вновь слышит музыку, то ли мысленно, то ли глубоко под землей. Словно ноты со старого листка, только записанные в воздухе.
Она молча стояла и смотрела, понимая, что это — в последний раз.
По воде вдруг пробежал блик — быть может, отражение света — и Мередит увидела, как Леони подняла руку. На фоне белого неба возник силуэт тонкой руки. Длинные пальцы обтягивала черная перчатка.
Мередит подумала о картах Таро. Карты, которые Леони нарисовала более ста лет назад, чтобы сохранить историю любимых людей. Во время неразберихи после смерти Джулиана на Хэллоуин — пока Хол объяснялся в комиссариате и перезванивался с больницей, где приводили в чувство Шелаг, и с моргом, куда поместили тело Джулиана — Мередит тихо и незаметно возвратила карты в рабочую шкатулку Леони и отнесла ее в прежний тайник в лесу.
Как и ноты «Святилище, 1891», они принадлежали земле.
Мередит не отрывала взгляда, но образ Леони бледнел и таял.
«Она уходит».
Желание восстановить справедливость удерживало здесь Леони, пока история не была рассказана до конца. Теперь она сможет покоиться в мире в земле, которую так любила.
Мередит почувствовала, что Хол вернулся и стоит рядом с ней.
Пусть мертвые покоятся с миром. Пусть они спят.
Мередит знала, как трудно ему понять. Прошедшие одиннадцать дней они все говорили и говорили. Она рассказала ему все, что случилось до того мгновения, когда он примчался на поляну, на несколько минут отстав от своего дяди — и о Леони, о гадании на Таро в Париже, об одержимости, затянувшейся на сто с лишним лет и унесшей так много жизней, о демоне и музыке этих мест, о том, как что-то влекло ее в Домейн-де-ла-Кад. Мифы, легенды, факты, история — все смешалось.
— Ты как, все хорошо? — спросил он.
— Мне хорошо. Только холодно.
Мередит смотрела все туда же. Свет изменился. Даже птицы замолкли.
— Чего я так и не понимаю, — заговорил Хол, глубоко засовывая руки в карманы, — это, почему ты? То есть ясно, фамильная связь с Верньерами, но все равно…
Он осекся, не зная, как закончить.
— Может быть, — тихо ответила она, — потому, что я не верю в призраки.
Она сейчас не замечала ни Хола, ни холодного, бледного, лилового света, разлившегося по долине Од. Только лицо молодой девушки на дальнем берегу озера. Ее дух растворялся в покрытых инеем деревьях, ускользал. Мередит устремила глаза в одну точку. Леони уже почти растаяла. Ее очертания дрожали, ускользая прочь, как эхо отзвучавшей ноты.